Я помню, смерть решает все проблемы. Над этим стоит подумать. Конечно, больше никаких экспромтов. Только тщательно подготовленный план. Я умная, план будет беспроигрышным и даже изысканным.
Удивительно как легко отправить человека на тот свет. Все плачут и никто ни о чём не догадывается.
***
1 сентября 2013 года
С Любкой всё прошло так, как было задумано. Казалось бы, я должна испытывать удовлетворение от хорошо проделанной работы. Но я недовольна, я злюсь. И знаю почему.
Да потому, что я снова унижалась перед этой дрянью! Конечно, я делала это в своих интересах. Но ведь Любка этого не знала и не узнает никогда. И последнее, что она запомнила обо мне, это моё унижение. Я не сказала ей, какое она ничтожество, воровка…
Может быть, стоит сходить к ней? Вдруг она еще жива, ползает там по своим мраморным полам, корчиться от боли… Я бы объяснила ей, что это всего лишь справедливая расплата.
Нет, не стоит поддаваться эмоциям. Соседи могут увидеть.
Неужели она совсем ничего не чувствует, ни моего притворства, ни вкуса таблеток? Глупая гусыня…
***
6 сентября 2013 года
Генка единственный раз в жизни доставил мне удовольствие. Я подтолкнула его только чуть-чуть. Он так смешно размахивал руками, разевал рот, таращил глаза. Но почему-то совсем не испугался. Он был удивлен. Не ожидал, что серенькая мышка Альбина, которую он за человека не считал, одним пальцем может определить его судьбу.
Какой смешной следователь мне попался, такой наивный и безопасный, как рыжий котёнок. Какой милый, солнечный человек. Я лежала на диване у Степановны и страдала. Он так мне сопереживал. Еле выдержала, чтобы не рассмеяться. Я гениальная актриса. Жизнь заиграла новыми красками… Осталось выдержать небольшой траур и подождать пока всё уляжется. Следователь скоро переключит своё внимание на более важные дела. И начну заниматься наследством, моим большим, законным наследством.
Если бы только они все знали, на что я способна, как я умна и целеустремленна.
Коваленко с облегчением закрыл не слишком толстую, изрядно помятую серенькую тетрадку, с наивными наклейками на обложке, изображающими розочки, бабочки и т.д. Читать и даже брать её в руки не хотелось, не было даже профессионального любопытства. Как осадок, осталось чувство гадливости. «Наверное, старею», – подумал Игорь.
В кабинет ввели Альбину. Она робко огляделась и пристроилась на краешек стула. Виновато улыбнулась, увидела на столе свой дневник и слегка покраснела. Где-то глубоко в душе следователя колыхнулась жалость и некоторое сомнение. Неужели она могла столько наворотить?
– Вам родители в детстве не говорили, что читать чужие дневники не прилично? – спросила Альбина.
– Я с вами совершенно согласен, но мои должностные обязанности меня в какой-то мере извиняют. Вы не против беседы со мной?
– Конечно, не против, у меня, знаете ли, масса свободного времени, – улыбнулась Альбина. – Мне очень неловко за одну запись в моём дневнике. Там насчёт вас… Простите.
– Не извиняйтесь. Вас только это смущает?
– Да, потому что на ваш счёт я ошиблась, а всё остальное сделала правильно. Просто мне как всегда не повезло.
Это был самый спокойный допрос за всю карьеру Игоря Коваленко. Если не вслушиваться в тему разговора, можно было бы подумать, что разговор доставляет собеседникам определенное удовольствие, настолько мирно и даже приветливо они себя вели.
Коваленко смотрел на Альбину, и не переставал удивляться. Перед ним сидела изящная молодая девушка, с тонкой, как будто светящейся кожей, красивыми серыми глазами, нежной улыбкой. Когда она попрощалась Игорь испытал облегчение. Такая голубая кожа бывает у вампиров. Он даже замерз слегка в её присутствии.
Чтобы как-то отвлечься, он решил заварить чаю, захотелось сладкого и обжигающе горячего.
В кабинет заглянул стажер:
– Ну как допрос, сильно Голицинская упиралась?
– Нет, созналась в трех преднамеренных убийствах с самой обаятельной улыбкой, какую я только видел. Заходи, чаю хочешь?
– В трёх?! Не может быть! Это мужа она своего? Так ведь мы бы никогда в жизни не доказали, что это она его из окна выкинула! Ну, вы мастер, Игорь Степанович! Как вы её разговорили? – взахлёб восхищался стажёр.