Тихий омут
Дорога разматывалась бесконечным клубком. День за днём. Серый асфальт, измученные жарой лица за стеклами машин, иссушенные деревья в блекло-зелёной листве вдоль дороги. Солнце палило. Земля истрескалась, ветер гонял пыль. Я ехал вторую неделю и радовался, что в машине есть кондиционер. Я не знал, куда меня ведёт дорога. Ехал по наитию и надеялся, что когда-нибудь она все же закончится. Когда глаза начинали слипаться от усталости, я доставал карту и искал место для ночлега. Унылые, однотипные придорожные гостиницы. Отсыревшие простыни, долбящий всю ночь прямо по мозгам текущий смеситель. Резиновая яичница на завтрак. Я остановил машину. Прикурил, вышел на улицу. Мимо поднимая тучи пыли, проносились машины. Солнце ошпарило. Я обошёл машину и помочился на колесо. Затем спрятался в прохладный, насквозь прокуренный салон. Поднял карту с соседнего сидения. -Не страна, а лабиринт просто, - обреченно простонал я. Столбик пепла упал с сигареты на карту, маленький уголек прожег дырочку. Я прижал её пальцем. Я заблудился. Вот так. На четвёртом десятке жизни. Заблудился в этой самой жизни и на этой идиотской дороге. Навигатор замолчал ещё тысячу километров назад. Я легко с этим примирился - ехал в никуда. Карта стала лгать вчера. Она обещала море, а его не было. Не было и гостиниц. Я выбросил окурок в окно и поехал дальше. Трасса с оголтелыми, рвущимися на пляжи отпускниками мне осточертела. Я увидел неприметный съезд с неё, в заманчивую тень деревьев, перестроился и повернул. По этой неприметной дороге я отмотал ещё сто километров, когда с неба упала южная ночь, как всегда нежданно, негаданно. -Буду ночевать здесь. Все прекрасно, я никуда не спешу. Вытащил из багажника спальник, вспененный коврик под него, и лег спать, стараясь не обращать внимание на урчание желудка. Есть было нечего, только чипсы. Чипсов не хотелось. Я лежал и смотрел на тёмное небо, неприлично звездное. Городского человека оно могло шокировать, и, чтобы не выбить его из душевного равновесия, первые полчаса я бы рекомендовал смотреть одним глазом и вполсилы. Но я в пути уже почти две недели, в полной мере закален и прекрасными картинами, и отвратительными. Поэтому смотрел в небо смело. Оно светилось тысячами далёких солнц. Они переплетались в созвездья, названий большинства из них я не знал. Я лежал, смотрел, думал. Как так получилось, что я прожил половину жизни, нажил денег, быть может, ума, любил стольких женщин, а сейчас один неизвестно где? И не держит меня ничего, и не манит. Вообще, манило, да как. Но я сам сжег все мосты, назад дороги нет. А теперь боюсь выделить имя той единственной, из сонма безымянных девиц прошлого. Если нет пути назад, то проще не думать и делать вид, что не вспоминаешь. Ехать куда-нибудь. Вперёд. Налево. Направо. Вот сколько возможностей. Езжай и не оборачивайся. Я так увлекся этими оптимистичными мыслями, что не заметил, как скатился в пучину, из которой так рвался на волю. Сердце скрутило от старых и вроде давно похороненных воспоминаний. Возможностей. Вариантов. Единственная, мать его, женщина. Смешно? Я тоже смеюсь. Честно. -Старый, расклеившийся идиот,- сказал я вслух. Мой голос резко полоснул по ночной тишине. С недовольным клекотом вспорхнула с ветвей дерева над моей головой птица, в кустах прошуршала мелкая зверушка. Осознание того, что в этом лесу я не единственное теплокровное существо, меня успокоило. Я закрыл глаза и уснул. Утро обрушилось на меня миллионом птичьих трелей, холодной сыростью росы и едким солнечным лучом, пробившимся сквозь крону дерева. Я поднялся, покряхтывая, как старый дед. Спина болела. Мгновение позволил себе полюбоваться девственной чистотой лесного утра и осквернил его первой сигаретой. Попил минералки и поехал вперёд. Через ещё два часа дорога разделилась надвое. За все это время мне встретилось лишь четыре машины. Последняя из них прямо на этом распутье. И поехала она по проторённому пути. Я, из чувства противоречия, выбрал старую дорогу. Она вся пестрела заплатками на асфальте, а вдоль обочины, прячась в тени деревьев, буйно цвели жёлтые цветы. -Желтые тюльпаааны, вестники разлуки,- фальшиво промурлыкал я, и смело повернул. Вскоре асфальт исчез совсем, как не бывало. Вперёд меня гнало лишь упрямство. Дорога сузилась, кочка на кочке. Днище процарапало об очередную. Машина подпрыгнула, внутри неё, что-то грохнуло, а затем застучало. Сжал зубы. Денег много, машина надоела. Выброшу тут, куплю новую. Главное доехать уже до конца дороги. Хоть какой-нибудь. Лес поредел. Вскоре, совсем расступился в стороны. Дорога поползла в гору. Вместо, уже привычного глазу, серого песка с пылью под колёса стелилась красная глина. Горы были старыми и пыльными, такими же измученными жизнью, как и я. Я проникся к ним сочувствием и почти не матерился, петляя по узкой дороге. Из уступов торчали редкие, кривые сосенки. Ни травинки кругом. -Надеюсь, я ещё в России,- пробормотал я, и снова достал карту. Вертел её в разные стороны несколько минут, решил, что курить результативнее и отбросил бесполезную бумагу в сторону. Она свалилась где-то сзади, мягко прошелестев. Солнце уже прошло половину неба, когда машина, из последних сил, чихая и кашляя всем своим железным нутром, вскарабкалась на вершину горы. Я остановил её, пусть отдохнет. И вышел. Постоял молча, несколько минут, упиваясь картиной. Впереди расстилалось море. Бесконечное, лазурное. До самого горизонта. Оно обещало свежесть и прохладу. Я вдохнул полной грудью. И как же я не заметил ранее такой знакомый, с детства волнующий, запах моря? Дорога все также петляла, но уже вниз. Там, на скалах у самого моря притулился городок. Хотя, о чем я? Деревенька. Несколько разноцветных крыш, длинная полоса галечного пляжа, пристань, рыбацкие лодки. Не может не быть гостиницы в приморском поселении. И автосервиса. Моя старушка явно собиралась издохнуть. Старушка протянула ещё двадцать километров. Остальные десять я шёл пешком, проклиная жару и своё упрямство, обливаясь потом. Ботинки покрыла дорожная пыль. Ногам было адски жарко. Я присел на корточки и потрогал пыль. Мягкая. Сразу вспомнил детство. В деревне, у бабушки. Шелковистость этой пыли меж пальцев босых ног. Разулся. Первые шаги шёл словно по углям, а потом вошёл во вкус. Так и дошёл до деревни. Босиком, на одном плече сумка, на втором связанные шнурками ботинки, руки в карманах. В деревне царил сон. Беленые каменные стены, разноцветные черепичные крыши. Выложенная широкими каменными плитами дорога. Небольшие огороды. Несколько колодцев вдоль улицы. Стайка пёстрых куриц с квохтаньем возится у обочины. И никого. Плиты обожгли мои ступни, я сунул пыльные ноги в ботинки и растерянно остановился. Наконец, из подворотни ближайшего дома выскочила мелкая рыжая собачка, гневно меня облаяв. За ней вышла дородная женщина в платке, прячущем волосы, прислонилась к калитке и недовольно на меня посмотрела. -Вам кого? Дома на лето не сдаем, нечего сюда ездить. -Я заблудился. И машина сломалась. -Машина, это к Василию. Вон тот дом, с зелёной крышей. И пошла обратно в дом. Я удивился такому приёму. Южные люди славились гостеприимством, да и делали на туристах неплохие деньги. И пошёл к Василию. Тот долго молчал, вытирая руки о промасленную тряпку. Усы топорщатся, на носу миллион веснушек. Наконец решил отправиться за моей машиной на тракторе, пригнать её и тут уже посмотреть, в чем дело. -Слава богу. А мне то, что делать? Где можно переночевать? Я хорошо заплачу. -Не любим мы чужих-то, - ответил Василий,- да и живём на отшибе, и на карте нас нет. Всего-то тридцать домов у нас. И не забредает никто. Не знаю, как быть. -Ночевать я буду в сломанной машине? -Вот что. Иди до Любы, если кто и пустит, так только она. Это самый близкий к берегу дом. Виноградник у неё, мимо не пройдешь. А ключи от машины мне дай, потом скажу, чего ждать. К дому Любы я и, правда, шёл мимо бессчетных плетей винограда. По одной стороне дороги красный, по другой зелёный. Красный - кислый. Зелёный - сладкий. Не удержался, попробовал. Дом был красивый. Очень старый. Невысокий, но дышащий степенным величием, уверенностью. Мое измученное жарой тело предчувствовало прохладу за его стенами. Я постучал. Кружевная занавеска на окне поднялась, затем опустилась. Окно открылось, створками наружу. Показалась пожилая уже женщина. Тоже в платке. -Тебе чего? -Здравствуйте. У меня машина сломалась. Сказали, у вас можно переночевать. Окно захлопнулось. Я думал, диалог окончен - местные немногословны. Но женщина вышла из дома, пошла и меня за собой поманила. -Сын у меня тут жил. С женой. Отдельно хотелось. Теперь уехали в город, далеко. Пустует домик. Виноградные плети закончились. Показался небольшой домик. Тоже каменный. В тени высокого дерева, их здесь немного было на каменистой почве. Вошли. Маленькая кухня. Крошечная ванна. И одна просторная комната. Чисто, уютно. Из окна - море. Начинающееся в пятидесяти метрах от дома и упирающееся в горизонт. -Вот тут скважина. Вода в ванной горячая, только нагреватель включить не забудь. Газовые баллоны пустые, да я буду кормить. Устраивайся, через час приходи, покормлю. Тебя как звать то? -Александр, Саша. -Как сына моего,- вздохнула женщина, и ушла. Я сбросил сумку на пол и пошёл на море. Тропинка вилась между острыми каменными валунами. Ближе к берегу они стали покатыми, упорные волны годами точили камень, сглаживая углы. Я разделся,