гу прогнать твои мысли, пусть и ненадолго. Она отобрала у меня сигарету, и отбросила в сторону. Затем села на меня сверху. Передо мной была её грудь, полная, такая же загорелая, как и все остальное тело. Я не удержался, поймал сосок губами, руки уже сжимали её ягодицы. Мысли и правда меня покинули. Последней была - господи, да эта девушка разумней всех нас вместе взятых. Утром Марина взяла меня за руку, и повела в замок. Я не понял, зачем. Она улыбалась, и ничего не говорила. Во дворе стояло две чужие машины представительского класса. Я напрягся. Мы отворили двери и вошли. Гостиная, обычно пустая, была полна людей. Нам навстречу поднялся мужчина. На вид лет шестидесяти, подтянутый, в дорогом костюме. Я узнал его, видел на портрете. Да и сходство с Дмитрием, братом Марины угадывалось. -Здравствуй, золотко, - поприветствовал он Марину. Она позволила ему запечатлеть поцелуй на лбу, а затем отстранилась, и молча встала за мою спину. -А вы тот самый герой-любовник? -Да,- коротко ответил я. - Герой. Любовник. Мужчина хорохорился, но было видно, что он растерян. В кресле покачивала ногой молоденькая блондинка, потягивала вино из бокала и смотрела с нескрываемым любопытством. Нина сидела как на иголках. Было видно, что она готова в любой момент броситься на нашу защиту. Дмитрий сосредоточенно рассматривал ногти. Амбал Ваня и ещё один подобный ему индивид бочком по стенке прокрались к выходу и вырвались на волю. -И что вы будете делать дальше? - спросил мужчина, просто потому, что не знал что спросить. -Обедать!- вскочила всё-таки Нина.- Маша! Маша материализовалась из ниоткуда с подносом в руках. Пронесла его мимо нас, старательно глядя под ноги, и не удостоив нас даже взглядом. Мы прошли в столовую, одну из запертых дверей, которые сейчас были дружелюбно распахнуты. Раньше я здесь не был. Большая светлая комната. Окна тоже увеличены и смотрят на море поверх разрушенной крепостной стены. Длинный сервированный стол. Мы расселись. По одну сторону меня Нина, по другую Марина. Нина во главе стола. Отец Марины (как же его зовут?) напротив, тоже во главе. Все молчали, и работали вилками. Даже юная блондинка не нарушала тишины, хотя было видно, что на её языке роились сотни вопросов, она даже ерзала от нетерпения. На столе было множество блюд, одной рыбы несколько видов. Я не волновался, не придавал состоявшейся встрече особого значения. Ел с удовольствием, отдавая должное вкусной пище. Марина же лишь рассеянно отщипывала ягоды от грозди винограда. Скрипнул противно металл по фарфору тарелки. Все вскинули глаза на нарушителя тишины, глава семейства резал мясо. Он виновато улыбнулся и вернулся к еде. Мясо он ел непрожаренным, в центре куска розовела широкая полоска. На белую поверхность тарелки скатилась одинокая капля крови. Я отвел взгляд. А Марина резко отодвинула стул, с грохотом уронив его, и метнулась прочь из комнаты. Нина за ней. Я после некоторого раздумья тоже. За мной потянулись и остальные члены семейства. Блондинка одного из мужчин - я не понял, кому она принадлежит - тоже. Все столпились в коридоре у двери. Она была чуть приоткрыта, из-за неё доносились звуки, которые у человека некрепкой закалки могли напрочь отбить аппетит. Марину рвало. Я стоял возле двери. Смотрел на этих людей, которые с таким напряжением прислушивались к происходящему за дверью, и еле сдерживал смех от абсурдности ситуации. Наконец сработала кнопка смыва, загудела вода из крана. Марина вышла, на ходу вытирая лицо полотенцем. Села в кресло, разложила полотенце на коленях, тщательно разгладила все складки. Затем подняла на меня растерянный взгляд. -Нина, она больна? - вопрошал отец. Он уже избавился от галстука, стоял возле Марины, и гладил её по волосам. Я видел, что ей неприятны его прикосновения, несмотря на то, что он её отец. Она вся съежилась и боролась с желанием вскочить, и дать стрекоча. - Быть может, она съела что-нибудь? -Она здорова. Мы едим только свежую, проверенную пищу. А твоя дочь не настолько больна, чтобы тянуть в рот дохлых рыбин и яйца чаек. -А что тогда? Марина не выдержала, все-таки встала, и вновь спряталась за моей спиной. Все посмотрели на меня. Блондинка глянула заинтересованно, прошлась взглядом от макушки до пят. И затем выдала то, что всех ввело в ступор. -А вы предохраняетесь? Нет, чёрт подери, нет! И в мыслях не было! Потерял голову, как юнец! В этой глуши и не вспомнил ни разу, что существуют на свете презервативы, хотя лежали ведь, в боковом кармане сумки! -Дима, - деловито произнесла Нина.- К Дарье, за тестами. У неё есть. Одна нога тут, другая там. На дворе взвизгнули шины, машины вылетела со двора. И через несколько минут вернулась, вновь взвизгнув, но уже тормозами. Дима вошёл в комнату, и протянул Нине несколько цветных коробочек. Она приняла их, и потянула, преодолев лёгкое сопротивление, Марину за собой, в ванную. Двери раскрылись через десять долгих минут. Мысленно я уже собрал вещи, прикинул, хватит ли топлива, доехать до ближайшей заправки. -Все положительные, - коротко сказала Нина. Марина опять зашла за меня, лишая путей отступления. - Что будем делать? -Что, что, аборт!- воскликнул отец.- Ладно она, ты-то что! Взрослый вроде мужик! -Она не сможет уехать. Ты знаешь. Помнишь приступы паники и отчаяния нашей матери? Мы не увезем её даже на пяток километров. -Значит привезем сюда. И оборудование, и врачей. Надо решить этот вопрос в течение недели. -Быть может, пусть рожает? -Ты вспомнила нашу мать. А наше детство ты помнишь? Мы росли, предоставленные сами себе! Как маленькие дикари, пока отец не вспомнил о нашем существовании и не озаботился нашим воспитанием! А мама смотрела на море, и пела одной ей понятные песни. Ты такого детства хочешь ребёнку? -Есть я. Есть ты. Дима. -Еще одного ребёнка хочешь взвалить на свои плечи? А если родится такая же девочка? Я слушал их перепалку. Остальные тоже. Замерли, как статические фигуры. И молчат. Обернулся к Марине, и поймал её пальцами подбородок. Она хотела отвернуться, но я не дал. В её глазах блестели слёзы. Похоже, она все понимает. Как и то, что от неё мало что зависит. Во мне вскипело то, что я считал давно похороненным. Жажда справедливости, какая-то детская обида, что не может быть в мире все так, как хочется тебе. -Так, - сказал я, делая шаг вперёд. - Кто-нибудь спросил мнение Марины? Или моё? Все молчали. Я взял Марину за руку и вытащил вперёд. -Марина, детка, ты хочешь ребёнка? Она подняла голову, посмотрела мне в глаза, улыбнулась самыми кончиками губ. Кивнула, едва заметно. Затем стиснула мою руку, и кивнула ещё раз, увереннее. - Значит, у нас будет ребёнок. Все, мы пошли. Следующие несколько дней нас никто не беспокоил. Видимо, сдерживала Нина. Я читал, иногда вслух. Марина уходила. Приносила за пазухой горсти камней и ракушек, вплетала их в панно, которые развешивала по стенам. Не говорила совсем, ушла в себя. Внешний мир напомнил о себе на четвёртый день. Пришла Нина. Долго сидела на берегу возле племянницы, которая, завидев её, накинула на своё обнажённое тело рубашку, в очередной раз продемонстрировав разумность. Затем поднялась ко мне, поджала губы, увидев у меня в руках пивную бутылку, а рядом на полу ещё одну, пустую. -Вы уверены в своём решении? Я ни в чем не был уверен, и как никогда близок к тому, чтобы сбежать. Но идти на попятный мне не хотелось, и я кивнул. - Хорошо. Значит, готовы к тому, что готовит жизнь. Вам кажется, что Марина нормальна? Впереди полнолуние. -И?- заинтересованно протянул я, отхлебнув пива. -У Марины...обострение. Её нельзя выпускать. Заприте двери, закройте окна на ставни. Читайте ей вслух. Можно дать снотворное, но она беременна...Если только лёгкое успокоительное. Я передам, с Машей. Не выпускайте. Она теряет голову. Может убрести, утонуть. В прошлый раз, когда мы не уследили, искали её неделю. Нашли в двадцати километрах отсюда, совершенно истощенной. Я учел. Мне даже стало интересно. Луна прибывала. Марина явственно волновалась. Вскакивала, носилась ночью кругами. Наконец, на третьи сутки, я решил, что пора давать успокоительное, и запер все двери и окна. Луна росла и манила её. Я читал вслух, поил её успокоительным, но ничего не могло её успокоить и занять. Я сидел в кресле качалке, читал вслух Булгакова. Марина вроде слушала. Но вдруг, поднялась на ноги, пересекла комнату, и села на полу возле меня. Прижалась к моим ногам, вскинула голову. -Сашенька, выпусти меня, пожалуйста. Я вернусь, я обещаю! Сказать, что я опешил, ничего не сказать. А она все говорила и говорила. Умоляла. Сколько же слов в ней скрывалось! -Что тебе там? Зачем ты так стремишься выйти? -Они поют. Ты слышишь?- она завела тихую мелодичную песню на незнакомом мне языке. Над нашим домом висела круглая луна, стояла жуткая тишина, а она пела свою песню. У меня по спине побежали мурашки.- Они зовут меня к себе. Но море... оно не принимает меня. Хочет моей крови, ему нравится её вкус. Но оно не осмелится. Оно чует наше родство. И когда-нибудь, я станцую танец полной луны, они примут меня в свой круг. -Кто примет? -Русалки. - Она смотрела на меня своими огромными глазами, которые не умеют врать. В них плескалось безумие. -Русалок не существует. -Я больна? О да. Все вы так считаете. Я не думаю об этом. Но сегодня отпусти меня, пожалуйста. -Нет. -Кто из нас болен больше! - она поднялась на ноги, и нависла надо мной.- Я, которая живёт грезами, или ты, живущий прошлым? Упивающийся своей болью. Потерявший любовь всей своей жизни благо