Превозмог себя Павел. Карьеру выбрал. Женился на Маргарите.
А Оленька к Георгию прибежала – не с кем ей было разделить свое горе и радость одновременно. Беременна она была! Он и посоветовал ей вернуться к мужу – пока срок позволяет – и представить все так, что разлука помогла. Обострила чувства. Ну и тому подобное… Родила Оленька сына – Александра, а следом и дочку – Киру. Счастливая семья получилась.
А вскоре и достаток преумножился – Воропаев раньше других почуял перемены, подсуетился, фабрику, на которой отец Маргариты директором был, приватизировал, но уже на пару с Павлом – он стал к тому времени директором.
Потом на базе этой фабрики и Модный дом организовали. Урядов стал кадрами заведовать – Оленька через Маргариту посодействовала. Отблагодарила его, таким образом, и предательство свое загладила…
========== Андрей ==========
Андрей
Слова матери об Ольге Вячеславовне, знакомство с Глебом буквально ошеломили его. Отец открылся ему совсем с другой стороны – не из-за того, что был женат
раньше. Такое случается сплошь и рядом. Поразило другое – столько лет родители молчали, не заикнулись об этом! Зачем? У него мог быть брат, они могли подружиться в детстве, могли работать вместе – Глеб, похоже, нормальный мужик. И Ольга Вячеславовна… Она всегда благоволила к нему – теперь понятно, почему! Хотя, наоборот, не понятно – должна была по идее озлобиться, возненавидеть его – он стал сыном, а не Глеб. «Ну, предположим, любимым сыном стал не я, - горько усмехнулся Андрей, - Сашка стал любимым… А почему?»
Невольно он сопоставил возраст всех троих, супружеский стаж родителей – получалось, что три женщины: две Ольги и Маргарита существовали в жизни отца примерно в одно и то же время. Если он полюбил Ольгу Воропаеву, становится понятным, почему оставил Ольгу Вячеславовну… Но почему он тогда женился на матери, на Маргарите? Неужели…
Ну, конечно, из-за карьеры – дед был директором фабрики в свое время.
Да… Дела… А ведь и он, Андрей Жданов, чуть было не повторил судьбу отца! Если бы он женился на Кире – из-за компании, из-за ее голоса на Совете Директоров - все пошло бы именно так: он стал бы ей изменять… Да он и так ей изменял, и не мало! Она все прощала, а потом… Никто не знал, от кого она родила ребенка. Все думали на него, и осуждали, что не признал сына. Сколько косых взглядов, разговоров за спиной, гаденьких улыбочек пришлось им с Катей пережить! Но он твердо стоял на своем, потому что был уверен, знал наверняка – не его сын! Если бы была хоть малая доля сомнения, разве стал бы он упорствовать? Что он, не в состоянии ребенка обеспечить? Проявить внимание? И Катя не была бы против – не раз ему об этом говорила.
Но манипулировать собой он тоже не хотел позволять! Да и Кира, поняв, что он все равно не станет ее мужем, перестала настаивать на его отцовстве.
В то время решение отца дать ребенку свою фамилию, и даже отчество, он воспринял как желание замять скандал – родители ведь считали Киру своей невесткой, а ее ребенка – своим законным внуком. Они не верили Андрею, винили во всем Катю – предполагали, что она его так настраивает. Знали бы они, какой Катя честный и правдивый человек! Да она бы отказалась от него! Заставила бы жениться на Кире, если бы с самого начала не была уверена, что Киру он не любит – наверное, со стороны это было видно.
Тогда он думал, что отец делает это ради него, а теперь, в свете открывшихся событий, не уверен… Кира – она так похожа на свою мать… Просто копия! И в том же возрасте, когда отец любил ее мать…
А он Катю полюбил…
Стоило мысленно произнести ее имя, и по телу разлилось приятное тепло, и сердце забилось в другом ритме. Так всегда бывало. Где бы он ни был, чем бы не был занят – на совещании, в поездке, за подписанием контракта – стоило вспомнить о жене, услышать ее имя, и перед глазами возникал ее образ, и сердце щемило от тревоги, или оно трепетало от нежности, или…или сжималось от ревности! Да, и такое бывало, хотя ревновать было глупо – она не давала повода. А он все равно ревновал, тревожился, стремился защитить… Потому что любил! Так любил, как и представить не мог раньше! И благодарил судьбу, что послала ему это необыкновенное чувство, а еще за то благодарил, что вернула ему судьба Катю, дала возможность доказать ей свою любовь.
Ах, Катя-Катенька… Как же повезло ему , что есть у него Катя, что простила она его и поверила… То утро он никогда не забудет»
*
Он проснулся, но не открывал глаза – боялся… Все его существо было наполнено радостью – как в детстве, в день рождения. Он просыпался и чувствовал необъяснимый трепет, волнение и радость одновременно – дождался! Свершилось! Этот день настал! Он получит то, о чем мечтал весь год…
И вот теперь он проснулся именно с таким чувством и боялся открыть глаза, боялся, что это был сон ,и в реальности ничего этого нет, а есть только его унылое, безрадостное , одинокое существование - без нее… Протянул руку – так и есть, никого…
Ее нет? Не было? Резко сел , огляделся, вздохнул с облегчением: здесь она! Лежит на самом краешке постели… Почему? Задал себе вопрос и тут же себя осудил – разлегся на весь диванчик ее старенький! Привык, понимаешь, на кровати своей необъятной спать – хоть вдоль, хоть поперек. Стыдно стало – эгоист он застарелый! Долго еще придется вытравливать из себя эту черту, учиться не просто любить, не для себя любить, не ради своего удовольствия, а для нее! Все – для нее!
Хотел переложить ее на середину, осторожно, чтобы не разбудить, просунул руки ей под шею и под колени, а она вдруг повернулась и обняла его. От неожиданности он повалился на спину, но ее не выпустил!
… И умирал от ее прикосновений… и рождался вновь, чтобы снова умереть…
Давно это было, много лет прошло – дети родились и подросли уже, а он все помнит, будто вчера было. Он, что греха таить, обновлял эти воспоминания! Носил ее на руках, и на спину падал с драгоценной своей ношей… А когда она возмущалась, и била его своими кулачками, вырываясь из неразрывного кольца его крепких, но таких ласковых рук, он довольно жмурился и улыбался. И приговаривал: «Еще, Катюш… Сильнее…», - пока она не затихала в изнеможении… Сдавалась ему, и этим побеждала его…
========== Ждановы ==========
Ждановы
Уже минут сорок они стояли в пробке. Вереница машин была нескончаемая – конца не видно! Обычно Андрей в пробках очень нервничал, высовывался в окно, или даже выходил из машины – пытался увидеть просвет впереди, и постоянно повторял, как заклятие: «Когда же это кончится!? Когда можно будет ездить нормально!?».
А сегодня он был безучастен. Сидел молча, откинувшись на спинку кресла. Руки вытянуты, лежат на руле, но не держат его. Расслабленная поза говорит о том, что он готов сидеть так бесконечно долго. Лицо тоже безучастное, но, скорее всего не от равнодушия, а оттого, что думает не о дороге, а о чем-то другом. Ясно о чем…
Лицо его как бы живет своей жизнью – то хмурится, собирает морщинки на переносице, то разглаживается, и даже улыбка трогает губы – видимо, вспоминает что-то приятное.
- Андрей… Мы тут простоим неизвестно сколько, а время уже позднее. Я позвоню маме? Пусть они там ночуют?
- А? Что ты сказала?
- Я говорю, давай не поедем за детьми. Пусть у моих побудут ! А мы развернемся, и поедем домой – туда дорога свободна.
- Можно и так… Позвони! Трубку мне потом дай, я хочу поговорить с детьми – соскучился.
- Кода ж ты успел? И дня не прошло.
- Я всегда по ним скучаю. Хорошо, что с тобой вместе работаем…Хоть ты рядом.