— Это ты уже говорила. А Форд-хаус — это дом Адрианы Форд, так?
— Разумеется, милочка — ты же знаешь! Это все знают!
Ты просто несносна! Полгода тому назад с ней произошел несчастный случай и теперь домом худо-бедно заправляет эта Эдна!
— А кто такая Эдна?
— Жена моего родственника Джеффри. Родственник он мне еще тот — кажется, у нас была общая прабабка. Никто не мог понять, почему Джеффри на ней женился. У те даже денег не было! И детей у них нет. Люди вообще иногда делают странные вещи, правда?
Последнюю реплику Дженет пропустила мимо ушей.
— Он тоже там?
Голос Стар взлетел еще выше:
— Конечно! Я же тебе говорю, у них нет ни гроша и поэтому они живут тут. Ты, возможно, найдешь его очаровательным — он умеет нравиться, когда захочет.
— А вообще он чем занимается?
— Бродит по окрестностям с ружьем. Но миссис Симмонс утверждает, что она не будет больше готовить кроликов — все равно их никто из прислуги не ест!
— Хорошо, теперь о прислуге. Кто там есть?
— О, народу хватает. Тебе ничего не придется делать.
Тут и Симмонсы — дворецкий и кухарка, и еще Мейсон — она присматривает за Адрианой, бывшая ее костюмерша и предана ей, как собака, — но для остальных и пальцем не шевельнет. Еще из деревни двое приходят — тетка и девчонка по имени Джоан Катл — вот наградил бог фамилией![3] И, конечно, Мириэл, которая занимается цветами.
— Что за Мириэл?
— Вот уж тут ты меня подловила, милочка, — это никому не известно. Впечатлительная натура с пышной гривой.
И никто не знает, не то Адриана родила ее тайком, то ли просто подобрала и удочерила — с нее станется. Я, когда хочется позлить Джеффри, говорю ему, что Мириэл — точно дочка Адрианы и что ей все и достанется!
— Сколько ей лет?
— Не знаю, года двадцать три или двадцать четыре, так что вряд ли она может быть дочкой: Адриане уже восемьдесят, хотя и это никому точно не известно — Адриана старается помалкивать о своем возрасте. Но она — сестра моего деда, и, по-моему, старшая, но это — страшная тайна.
Все из-за тех скандалов, — ну, знаешь, давнишних, еще до того, как она стала мировой знаменитостью. Сама понимаешь, когда публика воспринимает тебя как Офелию, Дездемону и Джульетту, она перестает думать о твоей личной жизни. Я уверена, что в роли Дездемоны она выглядела просто душераздирающе. А потом еще такие роли — и фру Алвинг, и другие ибсеновские героини, а еще и леди Макбет — впечатляет, правда! Так что теперь никого уже не интересует, жила ли она с эрцгерцогом, и крутила ли роман с испанским торреро. Она — только Адриана Форд, и ее имя пишется на афишах трехфутовыми буквами, а публика штурмует кассы, чтобы посмотреть спектакль.
Это уже было некоторым преувеличением, о чем Дженет не преминула заметить подруге, и в ответ хлынул очередной поток:
— Милочка, ты ее практически не увидишь. Она сломала ногу шесть или семь месяцев тому назад и с тех пор хромает и поэтому не хочет, чтобы ее кто-нибудь видел.
В этом был ее шарм, ну, ты знаешь, — походка, движение — а теперь этого больше нет. Правда, врачи говорят, что она сможет восстановить свою прежнюю пластику, если захочет. Она съездила в город к какому-то специалисту и он сказал, что для этого просто нужно вести нормальный образ жизни и выходить из дома как можно чаще. Мне Эдна рассказала — прежде чем сообщить эту ужасную новость об отъезде няни. Она говорит, что Адриана теперь снова будет спускаться вниз — обедать со всеми и вообще, так что, пожалуй, ты будешь видеть ее несколько чаще. Но, если честно, то это к лучшему, потому что Эдна — самая скучная собеседница на свете: на меня она прямо тоску наводит. На самом деле Адриана обычно целыми днями сидит у себя наверху, там у нее Мейсон и вообще все, что душе угодно. Если ей придет фантазия пообщаться с тобой, она за тобой пошлет и попробуй только не пойти. Она все равно что королева, и это впечатляет. Милочка, я ужасно спешу! Будь у меня дома к шести, и мы обо всем договоримся!
Глава 6
— Вот самый последний снимок Стеллы, — Стар держала в руках большую фотографию в кожаной рамке. — Ты видела малышку несколько лет тому назад, она с тех пор конечно же изменилась.
Из рамки смотрела худенькая голенастая девочка с прямыми темными волосами и короткой челкой. Ее черты уже утратили младенческую округлость, но словно бы еще не успели обрести новой гармонии: нос был намного больше, чем обычно у шестилетних детей, абсолютно прямые брови казались чересчур темными, глаза глядели исподлобья, рот был великоват, а линия губ — какая-то смазанная.
— Она совершенно на меня не похожа, — с сожалением заметила Стар.
— Да уж.
— И на Робина — тоже. Он ведь чертовски хорош собой, не правда ли? Стелла, конечно, тоже может стать хорошенькой — этого никогда наперед не знаешь, правда?
Но ее красота будет совсем другой, не моей и не отцовской. У нее восхитительные глаза — своеобразная смесь серого и карего и они намного темнее моих. Дженет, ты ведь будешь мне писать обо всем, что она говорит и что делает, правда же? Я от нее просто без ума — все мне про это говорят, но что я могу поделать? Тут мне одна сказала — почему это я не беру девочку мою с собой, а оставляю в Фордхаусе? Я ей едва глаза не выцарапала, а сама говорю: «Потому что она будет мне обузой», — на глаза Стар навернулись слезы. — На самом деле это совсем не так! Мне плевать, что подумают другие, но я хочу, чтобы ты знала. Я не перестаю о ней думать ни на минуту — все время по ней скучаю. Но для нее лучше жить за городом. У нее тут есть кролики и котенок — у детей тут много такого, чего в городе нет и быть не может. Помнишь, как мы жили в Дарнахе? Ведь это был рай, не правда ли?
Дженет положила фотографию на кровать. Перед ней стоял открытый чемодан, который предстояло наполнить полупрозрачным бельем Стар. Дженет прекрасно знала, что Стар доверит укладку чемодана именно ей. Интересно, о детстве, проведенном в Дарнахе, сказано так просто или с умыслом? Следующая реплика Стар все прояснила:
— Ты ведь совсем не видишься с Нинианом, правда?
Дженет складывала бледно-голубой пеньюар. Положив его в чемодан, она ответила:
— Нет.
Стар принесла целую кучу чулок.
— Так почему бы этого не сделать теперь? Я тут на днях встретилась с Робином и мы даже пообедали вместе. Я не слишком возражала. В конце концов мы с Робином были женаты, а ведь вы с Нинианом даже не были по-настоящему обручены? Или были?
Дженет разбирала чулки.
— Все зависит от того, что по-твоему значит «по-настоящему».
— Ну у тебя же нет кольца?
— Да, у меня нет кольца.
Помолчав, Стар продолжала:
— Это ты разорвала помолвку или он? Я попробовала спросить у него, но он ничего не ответил — только приподнял бровь и сказал, что это — не мое дело.
— Да.
— Все из-за той истории с Энн Форрестер, да?
— Просто это стало, как говорится, последней каплей.
— Дорогая, но это же глупо! Он совсем не любил ее — ну просто ни капельки! Обычное мимолетное увлечение!
Разве ты сама никогда не влюблялась на час, на минутку?
Со мной такое бывало тысячу раз! Например, я вижу безумно дорогую шляпу и чувствую себя так, что умру, если не получу ее, или норку, которую не могу себе позволить, или что-нибудь еще в этом роде, а потом ее только чуть-чуть поношу и она мне уже и даром не нужна! Так же и с Энн Форрестер. Просто он никак не мог ее заполучить — а когда получил, она ему смертельно наскучила всего за неделю. Понимаешь, я хорошо знаю Ниниана. Хоть мы и кузены, но на самом деле похожи, как близнецы, — как наши отцы. У нас с ним особые отношения. Поэтому история с Энн мне абсолютно ясна. Кстати, еще и по другой причине — у меня есть опыт супружества с Робином. Мы были просто немножко влюблены друг в друга и поэтому поженились, а потом все кончилось. А на самом деле между нами ничего серьезного и не было — ни с его стороны, ни с моей. Но не жалею об этом, потому что теперь у меня есть Стелла — и это настоящее, в отличие от того, что было между нами. А то, что у вас с Нинианом — это как раз настоящее. Он нужен тебе, а ты — ему, всегда была и будешь нужна.