Надо быть крайне наивным человеком, чтобы верить в «стопудовый» успех покушения на первое лицо государства. Геныч и был таким. Но ведь за время пребывания его в этом четырежды безумном мире убили Джона Кеннеди, Исхака Рабина, Улофа Пальме. Ликвидировать президента более чем реально. Покушения на убийство Брежнева, Андропова и Горбачёва закончились провалом, потому что киллеры действовали слишком незамысловато, бесхитростно, прямолинейно. А надо действовать тоньше, как иронично говаривает Михаил Жванецкий, «тщательнее». Винтовочные обрезы, «волыны» и прочие «берданки» надобно выкинуть на свалку истории. Хотя, например, Рональда Рейгана подранили из обыкновенной карманной «пушки».
Геныч Крупников, Венера Трепко и Костик Кармашов, занявшие в Окском парке позиции согласно боевому расчёту, были готовы к успеху, собираясь на деле доказать, что не боги горшки разбивают. Впрочем, хренов «организатор» не посвятил Костика в конечный замысел дичайшей, на грани сумасшествия, эскапады. Внук тянувшего срок гоп-стопника должен был выполнить простенькую, хотя и требующую известной сноровки, операцию – первую на сконструированном Генычем коротком «конвейере смерти». Костик никогда не видел Венеру, Венера никогда не видела Костика. Скорее всего они всё же встречали друг друга в небольшом Муроме, но это, пожалуй, не в счёт.
Сами того не подозревая, организаторы встречи двух президентов сыграли на руку Генычу. По их замыслу зеваки должны были стоять не плотной бесформенной массой, а распределиться тонким, в два-три человека, слоем вдоль длинного барьера, вдоль которого медленно продефилируют скорешившиеся на почве неприятия терроризма лидеры двух сверхдержав. Президентские охраны Бездорогина и Бруша благосклонно отнеслись к проекту «парного дефиле». После демократичного «ручканья» с любопытным народом президенты должны будут взойти на трибуну и встать соответственно «ошую» и «одёсную» от мэра Мурома Валентина Кочержука, который поприветствует высоких гостей, произнесёт краткую, по обычаю безграмотную, речь и, наконец, сдёрнет со статуи Ильи Муромца укрывающий её белый «саван».
* * *
Президенты прибыли в Муром на новейших вертолётах, счастливо избежав встречи с самонаводящимися ракетами ПЗРК «Игла», «Стингер» и другими эффективными средствами поражения сравнительно низко летящих воздушных целей, каковыми «реактивными снарядами» террористы уже длительное время пытались достать предпочитающих геликоптерный транспорт Бездорогина и Бруша. После мягкой посадки на жёсткую муромскую землю передвижение президентов по «суше» происходило в полном соответствии с разработанной охранниками мизансценой.
Геныч к длинному, как леер авианосца «Франклин Рузвельт», барьеру не подходил, дабы удерживать в поле «оснащённого очками зрения» как своих помощников, так и президентов, с черепашьей скоростью неотвратимо приближавшихся к стоявшей вплотную к ограждению Венере Фёдоровне. Костик, державший в руке полиэтиленовый пакет, тоже стоял поодаль от барьера. Для встречи с высокопоставленными особами Костик оделся более чем скромно. А на Геныче был спортивный костюм, адидасовские кроссовки и очки, которые пришлось нацепить с той же целью, с какой напялил их серый волк в бессмертном триллере «Красная шапочка» – не в широко известном итальянском порнофильме, а в канонической сказке француза Шарля Перро.
Зато госпожа Трепко выглядела чрезвычайно эффектно. Безупречная юбка чуть выше соблазнительно круглых колен открывала на обозрение всем желающим и не желающим великолепные стройные ножки. Промытые с “Head and Shoulders” волнистые каштановые волосы не до конца спрятались под широкополую шляпу с бархатной ленточкой, синие-пресиние, будто река Ока в период правления Ивана Грозного, удлинённые к вискам глаза обрамлялись выдающимися едва ли не дальше высоких упругих грудей густыми, загнутыми вверх ресницами, перед которыми бледнели даже опахала падишаха. На плечи сорокавосьмилетней красотки, выглядевшей лет на тридцать-тридцать пять и одновременно на «все сто», был накинут изящный жакет «фигаро» из ткани, которую не сыщешь днем с огнем не только в заштатном Муроме, но и в Москве, в Вашингтоне и даже в самом, мать его в деньги, «местечке Париже».