И я ушла…
*После прибытия в немецкий город.
Пепел и густой туман, что запутал в своих сетях город, делая его совершенно незнакомым, и хотя я узнавала знакомые улочки, и даже увидела вдалеке сгоревший притон Отто, я не могла понять, живет здесь кто-то или нет. Все померкло, выцвело, сгорело. Мне становилось не по себе от того, что сердце билось сильнее с каждым моим шагом вперед. Вдруг, резкое покалывание заставило его биться быстрее, и я испугалась, но спустя несколько секунд его отпустило. Сняв с плеч рюкзак, я взяла с собой фонарик, и флягу с водой, а мокрый балласт просто бросила посреди улицы. Спустя полчаса моей ходьбы в поисках живых людей, я дошла до полуразрушенного дома, где раньше обитала Лора и девочки.
Внутри никого не было, и складывалось ощущение, что давно никто здесь не живет, но я все же хотела переодеться. Поднявшись по ветхой лестнице на второй этаж, я видела кости, одежду, гадко-сладкий запах мертвых тел выкурил из помещения чистый воздух, и я, оторвав от своей гимнастерки кусок ткани, зажала нос. Повсюду разбросаны патроны, в некоторых местах остались следы крови, и это заставляло меня думать только о том, что Лора уже мертва. Толкнув аккуратно дверь в спальню, где состоялся наш последний разговор, я дернулась назад, когда напротив моего лица я увидела дуло пистолета.
— Ни-ника? — прошептал тихий женский голос, и я подняла свой взгляд на хозяина оружие. — это правда ты?
— Мелиса? — удивленно спросила я, и женщина крепко обняла меня.
*День первый.
*Прошло пять часов с момента прихода в новое пристанище Лоры.
Она по-прежнему курит свои горькие сигареты, и смотря в окно, разочарованно мотает головой, а после выдыхает вверх дым своего яда. Она по-прежнему прекрасна в своем естестве. Белая майка плотно облегает ее худое, изящное тело, как у самой грациозной кошки, что способа выгнуться так сильно, чтобы твоя ладонь не коснулась ее спины. Чулки светло-бежевого цвета по ее ноге мягко касаются нежной кожи, и Лора запускает ладонь в свои короткие, рыжие волосы, словно касаясь волос того, кто способен ублажить ее самые извращенные желания. Она обернулась ко мне, и тонкие губы расплылись в довольной, кошачьей улыбке, что была свойственна ей в моменты дикого удовольствия.
— Ты либо дочь Люцифера, либо очень везучая. — Лора выдохнула в сторону резкий дым. — беженка Польши, что смогла выжить в нашествии немецких солдат, выбраться из борделя Отто, вытерпеть мое испытание на верность, добежать до лагеря мерзавки Шуры, обвести вокруг пальца предателя-особиста, и вернуться обратно целой и невредимой. Ника, мои поздравления, и низкий поклон, везучая моя. Кстати, — женщина аккуратно села на край свой кровати, и перекинув ногу на ногу, она облизнулась. — по моим прикидкам, ты должна была попасть под крылом Шурочки, но, как оказалось, она всего лишь глупая девчонка, что сдала моих девочек с потрохами, предала меня, а после, была разбита теми под кого плясала все это время. Удивительная штука — жизнь.
— Так она была предательницей все это время? — удивилась я. — знаешь, она возненавидела меня с самого первого дня. Только я не понимала, что такого сделала, раз попала в немилость.
— Просто она трусливая дрянь, но теперь Шура поплатилась за свой язык, за поступки и за то, что обижала такую девочку, как ты. — Лора облизнулась. — признаться, — она подозвала меня к себе. — я волновалась за тебя все это время, а тем более, когда узнала, что Джун пала от рук этого сукина сына, то и не надеялась больше увидеть тебя.
— Знаешь, это словно в тебя стреляли и промахнулись, считай, что это, действительно, везение, и если я смогу пережить войну до конца, то это будет нечто. — я улыбнулась. — если честно, то я боялась за тебя не меньше.
Я знала, что это был не конец, а начало чего-то настоящего…настоящего.
Эпилог
Запах свежей выпечки, что доносится до меня из местной булочной, всегда делает утро волшебным. Сладкий запах горячего, только что испеченного хлеба, ванильных булочек, маковых улиток, рогаликов со сгущенкой. Сладкие запахи, что так сильно любит моя девочка Лаура. Вместе с Лорой они выходят ранним утром на свою пешею прогулку, приносят домой бумажный пакет с разной сдобой, а к обеду мы ждем в гости Мелису и ее офицера, героя союза, что переехал в Германию после встречи с этой французской женщиной, которая так сильно смогла очаровать этого зрелого мужчину.
Я открываю глаза, и вижу, как играет солнце на стене, давая ветвям высоких деревьев рисовать узоры теней своими листьями, цветами, и вырисовывая пальцами тень, я ловлю рукою чуть дернувшееся отражение. Вдруг, на решетку окна села птица. Люблю птиц за высоту полета, за свободу, за то, что именно они знают, как безграничны тропы воздуха их пути. Птичка спустилась к подоконнику, и найдя на нем тарелку с печеньем, принялась клевать его с таким аппетитом, что я сразу вспомнила о завтраке. Сколько сейчас время? Почти десять утра.