— Уверен?
— Бруно сжег мой склад. Антон до сих пор в больнице с ожогами третьей степени. Я хочу, чтобы этот товар исчез.
— Хорошо.
— И убедись, что они знают, что это были мы, — говорит Роман и обрывает звонок.
Я кладу телефон обратно в карман, беру стул и ставлю его перед человеком, сидящим со связанными руками и ногами посреди комнаты. Его ладони повернуты вверх, показывая красную, покрытую волдырями кожу.
Я сажусь, откидываюсь назад и рассматриваю стоящего передо мной итальянского ублюдка. Лет двадцати, немного полноват, одет в джинсы и дизайнерскую футболку. Он не похож на уличного бандита. Возможно, чей-то племянник - на несколько ступеней ниже и ищет способ подняться в звании, взяв на себя работу по поджогу склада Братвы. Идиот. И судя по тому, как его глаза смотрят на меня, огромные и немигающие, напуган до смерти.
— Значит, Энцо, тебе нравится поджигать вещи? — Я киваю в сторону его обожженных рук. — Тебе нужно больше практики.
Он бормочет что-то, чего я не могу понять из-за кляпа. Неважно, он не готов дать мне нужную информацию. Пока не готов. Я даю ему максимум пятнадцать минут.
— Обожженная кожа чертовски болит. Легкое прикосновение, и боль пронзает тебя до самого позвоночника. Давай я тебе покажу. — Я слегка надавливаю большим пальцем на середину ладони Энцо.
Он подпрыгивает на стуле так сильно, что почти опрокидывается набок, и через тряпку во рту доносится хриплый звук, как у животного, попавшего в силки.
— Знаешь, я очень не люблю пытать людей, — говорю я. — Это отнимает много времени, муторно и, в конце концов, все говорят. Было бы неплохо, если бы мы могли пропустить эту грязную часть, потому что кровь очень трудно смыть. Знаешь, сколько моих костюмов оказалось в мусорном ведре в этом месяце? Четыре. — Я опираюсь локтями на колени и смотрю на него. — Мне нравится этот костюм, Энцо. Я буду благодарен, если ты просто скажешь мне то, что мне нужно, и я отпущу тебя. Вот так просто.
Я беру один из небольших ножей, выложенных на металлическом столике рядом со мной, и внимательно изучаю лезвие. Поворачиваюсь к Энцо и подношу кончик ножа к его ладони, он начинает бороться с ограничителями как сумасшедший. Он трясет головой, пытаясь что-то сказать, но я не обращаю внимания на его крики и режу его обожженную кожу длинной линией, по диагонали через всю ладонь. Ему удается закричать даже с зажатым во рту кляпом. Я снова откидываюсь в кресле, делаю глоток из бутылки с водой, которую держу на столе, и жду, когда он успокоится.
Через минуту или около того Энцо перестает биться и откидывается в кресле, тяжело дыша через нос. Я жду еще несколько минут, затем достаю коробок спичек с другой стороны стола.
— Итак, мы проверили прикосновение и нож. — Я достаю одну спичку, зажигаю ее и держу перед лицом Энцо. — Ты думаешь, это было больно?
Он кивает головой и начинает плакать.
— Это ничто по сравнению с тем, когда открытое пламя касается кожи, которая уже обгорела.
На джинсах Энцо появляется мокрое пятно, пока он смотрит на горящую спичку, его глаза налиты кровью. Я отпускаю спичку, и она падает в лужу мочи на полу между ног Энцо, пропуская его руку всего на несколько дюймов.
— Что ж, похоже, мое зрение уже не то, что было раньше. — Я вздыхаю. — Хорошо, что у нас есть целый коробок.
Я снова тянусь к коробку спичек, достаю еще одну, затем смотрю на Энцо.
— Или, может быть, мы поговорим сейчас? Скажи мне, Энцо, как ты думаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я вошел? Час? Может быть, больше? — Я зажигаю спичку и поднимаю руку. — Прошло восемь минут. Время идет медленно, когда тебе больно. Итак, вот что мы сделаем. Я вытащу кляп. Ты будешь говорить. Если мне покажется, что ты врешь или что-то утаиваешь, я вставлю кляп обратно, и он останется еще на два часа. Ты не хочешь находиться со мной в одной комнате два часа, Энцо.
Я наклоняюсь вперед, пока мое лицо не оказывается прямо напротив его лица.
— Видишь ли, я еще даже не начал с тобой. Мы просто узнали друг друга, и я измерил твой болевой порог. Он очень низкий, Энцо. Это значит, что я, вероятно, начну с твоих ногтей, затем перейду к пальцам и зубам. Я предполагаю, что это займет два часа, о которых я говорил, и я уверен, что ты запоешь как птичка, когда я сниму кляп после этого. Но тогда у тебя не останется ни пальцев, ни зубов. Я думаю, тебе стоит сделать выбор, который я предлагаю.
Он хнычет и кивает.
— Хороший выбор. — Я задуваю спичку и встаю, чтобы снять с Энцо кляп.
Он начинает говорить, как только убираю кляп.