Михаил лежит с наклоненной в сторону головой, белая простыня покрывает его до груди. Сбоку от кровати стоит капельница и еще несколько трубок и проводов. Некоторые из них подключены к небольшому монитору, расположенному над кроватью, и на мгновение я замираю от пульсирующей линии, показывающей биение его сердца.
Я беру стул из угла, ставлю его на край кровати и медленно сажусь. Мне хочется взять его руку и поднести ее к своему лицу, но я боюсь, что это причинит ему боль, поэтому я просто придвигаюсь ближе и кладу голову на кровать рядом с его подушкой. Некоторое время я просто наблюдаю за ним, ненавидя его неподвижность, пока не набираюсь смелости протянуть руку и положить ладонь ему на щеку. Кто-то снял его повязку. Ему это не понравится.
Медсестра сказала, что разговоры должны помочь разбудить его. Не уверена, что у меня это получится, но я постараюсь сделать все возможное.
Я просыпаюсь от тихого звука рядом с моим ухом. Пытаюсь открыть глаза, но не получается, поэтому я сосредотачиваюсь на звуке. Сначала он похож на шум в голове, но постепенно превращается в голос. Он такой тихий, едва слышный шепот, и мне приходится сосредоточиться, чтобы разобрать слова.
— Ты напугал меня... так сильно.
Пахнет больницей, но я не знаю, как я здесь оказалась. Голова словно в тумане.
Голос продолжает шептать:
— Когда ты... достаточно поправишься... Я собираюсь... задушить тебя.
Мой разум медленно возвращается в нужное русло, вспоминая. Вхожу в здание и вижу Бруно с пистолетом, у виска Бьянки. Бьянка бежит к отцу, в то время как он целится в меня из пистолета. Паника, охватившая меня, когда я понял, что происходит. Мое solnyshko, которое пыталось встать между мной и пулей. Я не знаю, что бы я сделал, если бы пуля попала в нее, а не в меня.
— Я люблю тебя. ...пожалуйста...очнись.
Последние слова потерялись. Сколько она уже говорит? Собрав все свои силы я открываю глаза.
— Больше никаких разговоров, — прохрипел я.
Бьянка поднимает голову с подушки. Она наклоняется ко мне и обхватывает мое лицо ладонями. Зрение затуманено, в комнате мало света, но я все равно замечаю припухлость и красноту вокруг ее глаз и беспорядок в ее волосах. Я не помню, чтобы когда-нибудь видел Бьянку в таком состоянии. Она шмыгает носом, целует меня в губы и начинает жестикулировать, но я не вижу, какие жеты выписывают ее руки.
— Я ни черта не вижу, детка. — Я вздыхаю и тянусь к ее руке. — Поднимись сюда.
Она качает головой, но я притягиваю ее к себе.
— Ложись рядом со мной. Все в порядке.
Сначала она не хочет, но потом осторожно поднимается, ложится на край кровати и прижимается ко мне.
— Ты рассказала Лене, что случилось?
Я чувствую, как кончик ее пальца слегка надавливает на мою грудь, рисуя буквы.
Н-Е-Т
— Хорошо.
Дверь в комнату открывается, и входит Роман. Несколько мгновений он наблюдает за нами, затем подходит к кровати.
— Какие повреждения? — спрашиваю я.
— Пробито легкое и внутреннее кровотечение. Тебя подлатали. Доктор сказал, что через месяц ты будешь как новенький.
— Когда я смогу вернуться домой?
— Через две недели.
Я смотрю на него.
— Я не останусь в больнице на две недели.
— Ты пробудешь столько, сколько тебе скажут, — рявкает Роман и направляет на меня рукоятку своей трости. — И ты будешь делать именно то, что они скажут тебе делать. Это приказ.
— А как же работа?
— Я буду работать, пока ты не вернешься. Ты не работаешь следующие два месяца.
Он не может говорить серьезно.
— Два месяца?
— Заткнись, блядь. Тебя чуть не убили, — рычит он. — Если я поймаю тебя на работе раньше этого срока, я поменяю тебя с Павлом, и ты получишь клубы. Понял меня, Михаил?
Я стискиваю зубы.
— Да, пахан.
— Отлично. Мы ждем вас обоих на ужин, когда тебе станет лучше. И воспользуйся свободным временем, чтобы отвезти жену в медовый месяц или еще куда-нибудь. У вас больше не будет двухмесячного отпуска. — Он поворачивается, чтобы уйти, потом оглядывается через плечо. — Сергей заехал вчера, когда узнал, что в тебя стреляли.
Я поднимаю брови:
— Сюда? Зачем?
— Ага. Ворвался, спросил о тебе, сказал, чтобы я передал тебе сообщение, а потом ушел.
— Какое сообщение?
— Он хочет, чтобы ты отправил ему список людей, которые были причастны к твоему ранению, чтобы он мог их убить. Он сказал, что свободен в эти выходные.
Я вздохнул и покачал головой.
Я протягиваю руку и провожу ладонью по пятидневной щетине Михаила. Необычно. Я видела его только чисто выбритым. Его шрамы гораздо менее заметны с волосами на лице. Он выглядит по-другому. Я поднимаю глаза и вижу, что он наблюдает за мной.