Так как состав посетителей часто менялся, и не было целесообразным запоминать имена и фамилии, то всем было привычно, что некоторых новых гостей почти не представляли, и сами хозяева еле знали их имена.
И на этот раз никто не знал высокой, полной блондинки, вошедшей в сопровождении худощавого, болезненного молодого человека, и некоторые думали, что это новая, начинающая певица, которых здесь всегда было много, а другие просто ничего не думали. Ее кавалер быстро куда-то исчез, а сама она, простояв с полминуты посреди зала и спокойно обозрев присутствующих, вдруг прямо направилась к Ольге Семеновне, сидевшей на диванчике за легким трельяжем.
– Вы мне позволите сесть с вами? Дама улыбнулась, и полусонное лицо ее слегка оживилось. Ольга Семеновна молча кивнула головой, как будто была сильно заинтересована номером, исполнявшимся за роялем. Вместе с тем ей было неприятно, что незнакомка слишком пристально разглядывает ее лицо и платье.
– Откуда Генрихович еще такую дуру достал? – думалось Верейской, а другая, как бы в подтверждение этих дум, тихо произнесла:
– Так вот вы какая!
– Простите, вы что-то сказали?
– Мне очень давно хотелось встретиться с вами. Я почти специально для этого пришла сюда.
– Конечно, мне это очень льстит, но, может быть, вы не откажетесь объяснить мне, почему вы так хотели меня увидеть. Вы, вероятно, – певица и хотели бы спросить у меня первых советов.
– Я просто хотела вас видеть… видеть, ну, посмотреть на вас.
– Странно! Что же во мне особенного, чтобы на меня смотреть?
– Да вот я теперь и сама вижу, что в вас особенного ничего нет.
– Да откуда вы меня знаете? вам говорил, что ли, кто-нибудь про меня?
– Говорил.
– Кто же?
– Один человек, который отлично вас знает.
– Послушайте, милая, вы, кажется, думаете, что приехали в маскарад или танцкласс. Что за манера разговаривать с незнакомыми людьми загадками!
Ольга Семеновна встала, чтобы переменить место, но белокурая дама кротко взяла ее за руку и сказала простительно:
– Вы, кажется, рассердились? Кажется, я не сказала ничего обидного. Положим, меня предупреждали, что вы любите гневаться попусту. Ольге Семеновне самой показалось смешным подымать историю, и, неловко рассмеявшись, она снова опустилась на диван со словами:
– Ах, вам даже делали мою характеристику?! Это интересно! Ну что же, давайте вести маскарадную беседу, если вам этого хочется. Итак, вы не хотите называть мне то лицо, которое дало вам эти сведения? но вы, по крайней мере, знаете, кто я, надеюсь?
– Вы – Ольга Семеновна Верейская.
– В этом вы правы. Вы, конечно, останетесь незнакомой, белокурой дамой. La belle blonde, ou, plutot, la grande blonde.[1]
Дама промолчала, очевидно, не понимая французского диалекта.
– У вас красивые глаза, но ведь вы – тоже толстуха, почти такая же, как и я…
– Дальше. Может быть, вам дать левую руку, и вы мне погадаете?
– Что будет, я не знаю, а что есть теперь, мне известно и без вашей руки.
– То, что есть, я и сама знаю, насколько это меня касается.
– Вы думаете? Да того, что вас касается, вы не знаете и половины.
И, помолчав, дама спросила просто:
– А Родиона Павловича Миусова здесь нет?
– Нет, что-то не видно.
– Где же он?
– Но послушайте! почем я знаю? Я не буду отпираться, я с ним хороша, часто его видаю, но я не слежу за ним. У него, кажется, не совсем здорова мать, – может быть, он дома.
В это время подошедший хозяин, мельком взглянув на гостью, обратился к Ольге Семеновне:
– А что ж, Ольгушка, Миусов сегодня не придет?
– Я не знаю, я сама его жду.
– Это досадно. Нам его очень нужно.
– Какое-нибудь дело?
– Ну да, конечно, и очень важное, первостепенно важное.
– Что ж ты меня не предупредил? я бы сделала так, чтоб он пришел.
– Собственно говоря, сегодня он нужен был только для того, чтобы дать принципиальное согласие и условиться, когда встретиться.
– Я тебе обещаю, что он согласится и приедет куда нужно.
– Нужно будет ехать в Териоки.
– Это все равно, хоть в Москву. Только ты, Володя, не забудь о нашем уговоре.
– Нет, нет. Да если б я и вздумал позабыть, то ты мне напомнишь.
– Конечно, напомню.
Не поспел Тидеман отойти от дивана, как незнакомка спросила у Верейской:
– Кто этот господин, вы его знаете?
– Натурально, иначе я с ним не говорила бы: это – хозяин.
– Да, но как его зовут?
– Владимир Генрихович Тидеман. Ведь вы же сами здесь в гостях, как же вы этого не знаете? – У меня очень плохая память, но дело не в том. Меня удивляет, как вы ручались за Миусова, когда знаете, что он не согласится и в Териоки не поедет.