– Чего же я не сплю? – подумала девушка и сейчас же вспомнила, что она ждет Пелагею Николаевну, которая вот уже второй месяц живет у них. Почему Валентина ждала жилицу, какие вести думала от нее иметь, она сама не знала.
Было неизвестно, куда ходит Пелагея Николаевна, когда возвращается; у нее был свой ключ от входных дверей, так что ждать ее, конечно, не было никакой надобности. Валентина снова попыталась вернуться к мечтам о зимней поездке, но как-то ничего не выходило, и, вздохнув, она встала, сама не зная, ложиться ли спать или взять книгу. Павел давно у них не был, и Устинья куда-то пропала; нездорова, что ли. Часы с букетами пробили одиннадцать. Какая долгая будет ночь! Осторожно ступая на носках, в дверях показалась Пелагея Николаевна. В своем пальто «на провинциальный климат» она была порозовевшей и молодой, будто сама только что быстро мчалась в санках.
– Вы катались? – спросила ее Валентина.
– Кто катался? Боже мой! Разве я похожа на сумасшедшую или калеку, чтобы кататься? холод какой, у меня даже живот дрожит…
– Хотите чаю? на плите, кажется, есть чайник…
– Спасибо. А мадам спит?
– Спит.
– Хорошо, у кого забот нет, тот может спать ночь до Страшного суда. А заботы, что клопы: одного убьешь, другой ползет – откуда берутся!
Валентина вздохнула и молча принесла чуть тепленький распаренный чай. Теперь бы самовар с мороза, после поездки вдвоем!
– Ну, как ваши дела, ваши хлопоты? – спросила она, чтобы что-нибудь сказать.
Пелагея неожиданно оживилась:
– Мои дела? Дай Бог каждому такие дела – сидит уж.
– Кто сидит?
– Муж мой. И поверите ли, как сел, еще потолстел. Конечно, та негодяйка его уже больше не мытарит, и то сказать…
– Позвольте, где же ваш муж сидит? – Где ему полагается.
– Он болен?
– Ой, ой! Зачем болен? какой у вас дурной язык! зачем так говорить? В тюрьме сидит, еще белее стал…
– Как в тюрьме? я ничего не понимаю.
– Что же вам понимать, если это не ваш мужчина. Арестовали, посадили, и сидит…
– За что же его арестовали?
– А вы думаете, это очень прекрасно вторую жену брать? Что же, я не дышу или калека, чтобы от меня на другой жениться?
– Значит, его обвиняют в двоеженстве? ведь его могут сослать!..
Пелагея Николаевна спокойно посмотрела и так же отвечала:
– Конечно, могут; стоит того.
– И это вы на него донесли?
– Я. Я с ним в Сибирь поеду.
– А если и другая жена захочет с ним поехать?
Пелагея подумала, потом чмокнула языком и пренебрежительно отвечала:
– Э! зачем ей ехать?
– Затем же, зачем и вам.
– Так ведь я же его люблю.
– Может быть, и та его любит.
– Полноте, пожалуйста! Разве она ждала, тратилась, искала? Подошла и взяла – какая же это любовь? Это же петухам на смех! Нет, нет, вы меня не резоньте! Теперь муж мой, как моя юбка, никуда не уйдет.
– Ушел же прежде.
– Когда прежде?
– Да десять лет тому назад.
– А теперь не уйдет.
– Отчего вы так уверены?
– А вот уверена.
– Тогда, конечно, нечего с вами спорить, раз вы такая уверенная, что думаете, что муж будет вас любить после того, как вы ему гадость сделали.
– Я? ему? гадость?..
– Ну, неприятность.
– Вы не видали той мерзавки; я – королева, роза перед ней, а вы говорите: гадость. Надо понимать, что говорите…
– Да вы, кажется, рассердились, Пелагея Николаевна?
– Что мне сердиться на пустые слова? Валентина задумалась, потом села ближе к Пелагее и начала ласково:
– Не надо сердиться, милая Пелагея Николаевна. Я спрашивала вас так, потому что хотела узнать, понять… и вот поняла, что я совершенно такая же, как и вы, и точно так же поступила бы на вашем месте. Если б я знала, была уверена, что могу доставить то счастье, которое ему нужно, я бы не остановилась ни перед чем. Сделала бы ему неприятность, гадость, даже совершила бы преступление. Не смотрите на меня так, это верно! теперь я это знаю. И насильно сделала бы человека счастливым!
Валентина умолкла и сидела, улыбаясь в потолок. Пелагея Николаевна похлопала глазами, потом начала нерешительно:
– Я вас не понимаю… какое преступление? за это в тюрьму сажают. Зачем так страшно? все гораздо проще… ничего особенного я не делала и не говорила; откуда, что вы взяли!..
– Нет, нет, это так… вы сами не понимаете, как важно для меня то, что вы сказали…
В дверях тихо раздался звонок.