Маврикий Иванович бывал на этой станции лет десять тому назад, но не узнавал местности, хотя все, повидимому, в этом безлюдьи оставалось без перемен. Безлюдье, впрочем, было довольно обманчивым, так как верстах в девяти был лесной поселок, населенный попросту самыми обыкновенными дачниками. Перемена была разве только в том, что за забором станционного двора не было ни одного деревенского экипажа, как это всегда бывало. Объяснялось это, быть может, довольно поздним часом, вчерашней бурей, сломавшей, по словам сторожа, мост через ручей, и тем, что поезд опоздал почти на четыре часа.
Маврикий Иванович помнил несложную дорогу, был одет по-дорожному, даже в высоких сапогах, не имел ручного багажа и держал в кармане револьвер. Пройти несколько верст в эти странные сумерки казалось нетрудным, почти приятным. Его переговоры со сторожем внимательно слушала дама, сошедшая вместе с ним на этой малопосещаемой железнодорожной остановке. В вагоне он ее не видел, даже не заметил, как она сходила, но, очевидно, что это была тоже приезжая, так как в руках у нее был маленький клетчатый сак, и потом – откуда бы быть на маленькой станции такой элегантной жительнице?
По городскому она была одета почти скромно, но здесь, на болотистой равнине, ее серое платье, маленькая шляпа с лиловым бантом, хрупкий зонтик и высокие серые ботинки казались необыкновенными по изяществу. Она имела вид несколько растерянный, но довольно равнодушно отнеслась к отсутствию лошадей. Спросила, нет ли на станции гостиницы, постоялого двора, комнаты при вокзале, где можно было бы переночевать. Конечно, ничего подобного не оказалось. Не выпуская из рук чемоданчика, дама смотрела на розово-лиловый луг с мелкими яблонями. Хотя она, повидимому, ни к кому уже не собиралась обращаться за помощью, Маврикий Иванович, предполагая, что они попутчики, решил предложить ей отправиться вместе пешком. Дама приняла его предложение просто, без ужимок, спросила, знает ли он дорогу, и передала ему свой сак. Звали ее очень обыкновенно – Ольга Николаевна Краснова.
У нее были мелковатые ют природы, словно удивленные черты лица, узкие серые глаза и большой тонкий рот. Маврикий Иванович обратил внимание на ее походку, слегка развинченную, большими и твердыми шагами, при чем нога двигалась от самого бедра. Можно было подумать, что ей много приходилось ходить пешком. Он спросил об этом, думая, что подобный вопрос все-таки деликатней, чем обычные допытыванья, к кому она едет, откуда, почему и зачем.
– Да, я много ходила пешком. Не у нас, конечно, а в Италии – и Швейцарии.
– Там безопасны такие путешествия?
– Я ходила не одна, с братом или мужем.
– Вы замужем? – не удержался все-таки Маврикий Иванович.
– Да. Моя девичья фамилия Лейстикова.
– Тут будет ручей… говорят, мост сломан.
– Ничего: у вас сапоги, а я разуюсь и перейду. Теперь тепло. Конечно, можно было бы обойтись и без таких приключений, но что же делать. Ужасного покуда ничего нет.
– Да и не будет, смею вас уверить.
– Кто может знать?
Подумав, она рассмеялась:
– Вы, кажется, больше меня боитесь неожиданностей. Это забавно!
Солнце совсем село, только слегка позолотив край стеклянного небосвода. Почти сейчас же затрепетала топазом звезда. Лягушка-бучалка уныло и мелодично пускала ноту из луговой ямы. Ольга Николаевна не останавливаясь, указала зонтиком на болото и озеро и сказала:
– Какой странный пейзаж. Я тут в первый раз. Совсем не похоже на русское. Мне кажется, сейчас взлетят розовые фламинго, или по воде из тростника скользнет китайская лодка. Очень странно!