— Надеюсь, и в последний, — отмахнулся Фатеев, сердито поглядывая на часы, — а что?
— Нет, я просто так, — усмехнулась женщина, — проверила свою наблюдательность. А я, представьте, пятый сезон подряд. И с каждым годом все больше и больше… А в нынешнем что-то особенное. Похоже, пол-области решило стать медиками. Там, за дверью, тридцать пять мужчин, двадцать девять женщин — я посчитала, — три генерала, один капитан первого ранга, народный артист… И только утро!
— Бррр! — поежился Фатеев.
Это у него получилось естественно и смешно; сотрудники комиссии ободрились. Кто-то храбро двинулся к закрытым дверям.
— Будем приглашать по очереди? — деловито осведомилась опытная помощница Фатеева.
— Знаете что, — пробормотал он, — запускайте всех… Да, всех сразу!
— Но это же безумие, — испуганно прошептала женщина, — они здесь все разнесут!
— Кто?.. Генералы? — прищурившись, спросил Фатеев. — Они сейчас только родственники абитуриентов медицинского института… А медикам нет дела до бога Марса!
— А на что мы их посадим? — выкрикнул кто-то.
— Я думаю, мы быстро все закончим. Товарищи не успеют обидеться, если мы и не предложим им сесть. Давайте, давайте, — заторопился Виктор Дмитриевич, — время уходит. Неудобно заставлять людей столько ждать. Они, не дай бог, сочтут нас бюрократами.
— Виктор Дмитриевич, а вы не боитесь, что вас побьют?
— Боюсь, но что делать, — погрустнел Фатеев. — Приглашайте! Я за все в ответе…
Женщина направилась к дверям и распахнула их; на лице ее было страдание.
А на лицах вошедших — одинаковое выражение настороженной недоверчивости. Фатеев с трудом удержался от смеха.
Подойдя вплотную к рядам осаждающих, он потер лоб, откашлялся и начал примерно так же, как гоголевский городничий:
— Я позволил себе пригласить всех одновременно, ибо вас объединяет общая цель…
В зале было тихо и тревожно.
— Вы все хотите, чтобы ваши дети стали студентами-медиками. Лично мне это очень приятно, потому что я сам врач. Однако вынужден сразу огорчить вас: не все из них станут студентами. С этим следует смириться заранее. Попадут самые подготовленные. А посему…
Виктор Дмитриевич запнулся, замолчал, отошел к окну.
Родственники абитуриентов стояли не шелохнувшись, точно на плацу во время смотра.
— А посему, — снова заговорил Фатеев, — я полагаю, что ни вам, ни нам не стоит терять времени на разные разговоры. Если есть вопросы по поводу будущих экзаменов и консультаций, прошу присылать своих детей или тех, кто непосредственно будет сдавать экзамены. Никаких переговоров с родителями до приказа ректора вуза о зачислении на первый курс ни я, ни кто иной из сотрудников приемной комиссии вести не будет.
Он улыбнулся и прижал руку к сердцу.
— Благодарю вас, товарищи, за внимание, а сейчас нам пора приступать к работе. До свидания.
Пораженные родственники, словно лишившись способности говорить, молча покинули просторный физкультурный зал, где временно разместилась приемная комиссия медицинского института.
Вечером в квартире Виктора Дмитриевича негромко и мелодично зазвонил телефон. Густой, низкий голос спросил:
— Виктор Дмитриевич?
— Да, — ответил Фатеев, — с кем имею честь?..
— Беспокоит народный артист республики Зинченко. Возможно, слышали?
— К сожалению, не пришлось. Чем обязан?
— Видите ли, я хотел к вам заглянуть сегодня… Мне сказали, что вы возглавляете приемную комиссию в медицинском институте. Да вот некстати прихворнул.
— Чем могу быть полезен? — предельно вежливо поинтересовался Фатеев.
— Ходатайствую за внучку. Что у стариков остается, кроме внуков? Как говорится, дети — это заем, а внуки — процент с займа. Вы меня понимаете?
— Пока не очень, — сухо ответил Виктор Дмитриевич.
— Сейчас объясню, — добродушно продолжал Зинченко. — Моя внучка Татьяна давно мечтает врачевать. Для нее это вопрос жизни.
— Когда она окончила школу?
— В прошлом году.
— В какой институт держала экзамены?
— Гм… в педагогический. Не набрала двух баллов.
— Что ее заставляет поступать к нам?
— Я ж говорю — вопрос жизни! — нервничал артист. — К тому же она прочитала трилогию Юрия Германа, ее поразил образ хирурга Устименко…
— Значит, ее идеал — хирург, спасающий жизнь? — перебил Виктор Дмитриевич.
— Вот-вот! — обрадовался Зинченко. — Так сказать, героическая профессия.
— Прекрасно! — восхитился Фатеев. — Могу только порадоваться, что в медицинский поступает такая романтическая личность. Пусть приносит документы. Скажите, чтобы обратилась лично ко мне.