Фрэнк тотчас с живостью заговорил о другом, спасая положение, и все вздохнули с облегчением, избавляясь от чувства неловкости, которое возникает, когда совершенно случайно вдруг становишься свидетелем чего-то личного, что не принято показывать на людях; все, кроме Джеймса, который вопреки присущей ему тактичности, в данном случае был бы не прочь продолжить этот разговор.
Накануне вечером Этвуд привез из города целый ворох газет и журналов.
— Тут все в двух экземплярах, зачем? — спросил Джеймс. — Я на итальянском мало что понимаю.
— Это не тебе, а Витторио, он просил купить ему что-нибудь.
— Отнести?
— Да, если нетрудно.
Джеймс разложил все на две стопки и понес одну Витторио; слуга сообщил, что синьор Ольми спит, и Джеймс отдал журналы ему.
Вечером Джеймс с Этвудом, захватив с собой собаку, отправились на прогулку в соседнюю деревню. Деревушка оказалась совсем крошечной, всего восемь домов. То ли из-за освещения — на дома падала густая тень от скалы, скрывшей заходящее солнце, — то ли из-за ветхости большинства строений, хранивших следы напрасных усилий хозяев придать им свежий вид, деревня производила впечатление заброшенности и обреченности, усиливавшееся тем, что все обитатели были людьми пожилыми, к тому же крайне необщительными и неразговорчивыми. Этвуд хотел выяснить, как в этих местах появился ньюфаундленд, и Джеймс при первом же вопросе приготовился услышать многословный и эмоциональный ответ, даже если говорившему по сути нечего было сообщить, и уж во всяком случае, подробное описание причиненных собакой убытков — воровство рыбы и все такое прочее, — однако ответ оказался на редкость кратким и неопределенным:
— Эта собака, синьор? Кажется, бегала здесь похожая, эта или другая, не знаю, я не приглядывался. Мое дело рыбу ловить.
Ответы других представляли собой вариации одного и того же: «Сожалею, синьор, но я ничего не знаю». Сумасшедшая больше на глаза не попадалась.
Поразмыслив, Джеймс сказал:
— А правда, чего ради им интересоваться собакой? Они не знают, откуда пес взялся, а ругать его неловко, потому что теперь он твой.
— Странно не то, что они ничего не знают, а то, как они это говорят, — задумчиво отозвался Этвуд.
Домой вернулись в сумерках; Этвуд сразу прошел в свою комнату, а Джеймс задержался на веранде. Через несколько минут Этвуд открыл дверь и спросил:
— Ты к себе еще не заходил?
— Нет, — ответил удивленный этим вопросом Джеймс.
— Взгляни, все ли у тебя в порядке.
— А в чем дело?
— Кто-то рылся в моих вещах, — сказал Этвуд.
Вопрос о том, как неизвестный проник в коттедж, не стоял: уходя, они оставили окно на веранде открытым. Тщательный осмотр показал, что ничего из вещей не пропало, однако Этвуд был убежден, что кто-то побывал в доме в их отсутствие. Джеймсу тоже казалось, что кое-какие предметы лежат иначе, чем прежде, но его смущало то, что в итоге все, включая деньги, оказалось на месте.
— Может, это Джованни? — неуверенно предположил он. — Пошарил из любопытства…
— Исключено, мальчик уже достаточно большой, чтобы понимать, чем грозит такой поступок. Скандал в агентстве — и у его родителей будут серьезные неприятности. Нет, это не Джованни. У тебя точно ничего не пропало?
— Ничего, даже деньги на месте.
Неожиданно Джеймс расхохотался и и ответ на вопрошающий взгляд Этвуда сказал:
— Знаешь, какой самый забавный вариант, объясняющий этот обыск? Тут рыскал полицейский. Если Хилсон не предупредил его, что нас следует исключить из числа подозреваемых, то такой вариант вполне реален.
— Занятно… — Этвуд задумался, потом покачал головой. — Даже если Хилсон действительно не предупредил своего человека, тут есть одно «но», а именно: обыск делал непрофессионал.
— Ты уверен?
— Да. Профессионал проделал бы все гораздо аккуратнее.
— Если это не вор и не полицейский, то ситуация вообще абсурдная. Что будем делать?
— Сейчас самое разумное лечь спать, все равно ночью мы не в состоянии что-либо предпринять.
— Разве что получше запереть дверь, — предусмотрительно заметил Джеймс. — Мне пока спать не хочется, полистаю твои журналы. — Он взял всю стопку.
— Оставь мне один, — сказал Этвуд, — хочу дочитать статью. — Он стал перебирать журналы, не нашел того, который искал, оглядел свою комнату, затем снова просмотрел всю стопку. — Что за ерунда! Я точно помню, что читал здесь и не выходил из комнаты.