Красная машина остановилась около отеля — через четверть часа Джеймс знал столько же, сколько дежурный администратор, перед которым он успешно разыграл жаждущего поразвлечься повесу, стремящегося завязать знакомство с приглянувшейся на улице девушкой; разумеется, информация стоила денег, но Джеймс в итоге счел, что мало какие приобретения оправдывают затраты в такой же мере, как это: девушка приехала вчера днем и сняла лучший в отеле номер, записавшись как Франческа Феррара.
Феррара! Слуга Витторио получал на почте письма для синьора Феррара, выходит, эта девушка — жена Витторио, и ее внезапное появление явилось для него полной неожиданностью, причем неожиданностью неприятной; судя по всему, она выследила мужа, одержимая ревностью к другой женщине. Джеймс вспомнил истерический крик Франчески: «Ненавижу ее, ненавижу, и тебя тоже ненавижу!» Да, все очень логично, за исключением одного: инвалидной коляски Витторио. Коляска ставила под сомнение любовную интригу, а в качестве ширмы выглядела и вовсе абсурдно: кто станет прикидываться инвалидом, ускользнув от жены, чтобы развлечься с любовницей? «И кто же эта любовница?» — задался вопросом Джеймс. Как это ни неприятно, следовало признать, что единственная подходящая женщина — Джулиана. Джулиана, вещь в себе, замкнутая и холодно-враждебная, однако нельзя отрицать, что ради Витторио она охотно прерывала свое одиночество. Джеймс вспомнил тот вечер, когда все собрались в коттедже Витторио пробовать старое вино. Бессмыслица! С упоением расписывать любимой женщине свои недуги — что может быть нелепее!
Темнота вынуждала Джеймса ехать медленно, на узкой малознакомой дороге, освещаемой лишь светом фар, он чувствовал себя неуверенно, к тому же собственные мысли почти полностью поглощали его внимание. «А в сущности, какое ему до всего этого дело?» — с раздражением подумал Джеймс, сердясь одновременно и на Джулиану с Витторио и на самого себя за то, что думает о них. — «Пусть делают что угодно, его это не касается, вернее, касается лишь в той мере, и какой имеет отношение к похищенным опалам. Тогда почему его так раздражает поведение Джулианы? Нравится она ему или все дело в том, что ее откровенное и грубое пренебрежение задело его самолюбие?» — Мысленно задав себе этот вопрос, Джеймс в темноте сам себе улыбнулся: — «Нет, он, слава Богу, не настолько глуп, чтобы всерьез негодовать из-за того, что не понравился красивой женщине. Интересно, Филипп на самом деле считает, что это так и есть, или только делает вид, чтобы подразнить меня? — Скорее последнее. Не хотелось бы, чтобы он и правда считал меля самовлюбленным идиотом. С моим самолюбием все в порядке. Но тогда почему он думает о ней? Значит, она все-таки нравится ему? Джулиана, безусловно, очень красива и обладает ярко выраженной индивидуальностью и чем-то еще, что притягивает его…» В своих размышлениях Джеймсу оставалось сделать всего один шаг, чтобы разобраться в самом себе, но этот шаг для него был пока еще шагом во тьме, и он так и не сумел понять, что приписываемое женщине очарование исходит не от нее самой, а от того, что ее окружает — неодолимая притягательность загадки. Джеймс принял твердое решение больше не думать о Джулиане, и это ему удалось, но радости не доставило: против воли его мыслями завладела другая женщина, на которой он поставил крест еще раньше, — Анна. Это было еще хуже.
Джеймс стиснул зубы. «Бессмысленно думать о том, что принадлежит только прошлому. С Анной покончено раз и навсегда. Она потребовала невозможного, чтобы он перестал играть, а это для него все равно что перестать дышать. Ни один человек не в праве требовать этого от другого, нельзя требовать за любовь плату, лишающую смысла саму жизнь. За любовь?… Проклятие! Он больше не любит Анну, это решено и нечего вновь бередить себе душу. Она прошла через его жизнь, а теперь ее больше нет. Нет и все!»
Опомнившись, Джеймс обнаружил, что мчится по дороге с сумасшедшей скоростью. Он остановил машину и откинулся на спинку сиденья. «Нет, так дело не пойдет! У него хватит силы воли выбросить из головы Анну, он уже забыл о ней, а теперь вот снова… все из-за Джулианы, этот переход произошел как бы сам собой, совсем незаметно. Все, довольно! Ему не нужна ни Анна, ни Джулиана. А Филипп все подшучивает надо мной из-за Джулианы, тогда как об Анне не говорит ни слова. Филипп… хорошо, что он согласился поехать со мной, один я взбесился бы от скуки, а с любым другим — от раздражения. Однако это для меня хорошо, а для него-то вряд ли, мое общество сейчас наверняка далеко не подарок…»
Джеймс вздохнул и осторожно тронулся с места, машина медленно поползла по пустынной темной дороге. Вне связи с предыдущим Джеймс вдруг вспомнил о привязавшейся к Этвуду сумасшедшей старухе; мрачное настроение и подавленное состояние духа обращали его мысли к темной стороне явлений; всплывшие в памяти пророчества безумной старухи окатили волной непонятной и неоправданной для здравомыслящего человека тревоги.