Наконец внизу замелькали стоявшие у спуска фонари, и еще светились окна двух соседних коттеджей, Витторио и Джулианы, а вернее, синьоры Форелли: это окно принадлежало ее комнате. Их собственный коттедж был полностью погружен во тьму, и этот непроглядный мрак казался странным: даже если Этвуд уже лег спать, он непременно оставил бы для Джеймса включенным наружный фонарь, чтобы тот не спотыкался в темноте. Джеймс быстро съехал вниз, круто развернулся и почти наугад проехал мимо безмолвных коттеджей Фрэнка и Берни. Выскочив из машины, он бросился к дому, все еще думая, что беспокоится напрасно и Этвуд сейчас сонно скажет: «Зачем ты меня разбудил?» Но дверь оказалась запертой. Джеймс лихорадочно зашарил по карманам в поисках ключа, нашел и торопливо вставил его в замочную скважину.
— Филипп! — позвал он, едва переступив порог. Темнота безмолвствовала. Джеймс включил свет — никого, ни Этвуда, ни собаки.
«Это еще ничего не значит», — с безнадежным упорством сказал он сам себе, борясь с внутренним убеждением, что с Этвудом что-то случилось. — «Наверно, он засиделся у Витторио или у синьоры Форелли, там еще горит свет».
Джеймс старался не слышать грохота штормившего моря и гнал прочь мысли о том, что могло произойти, если Этвуд, невзирая на ветер и волны, все-таки решил искупаться; в темноте расстояния обманчивы, если он заплыл слишком далеко, его могло вместе с собакой унести в открытое море. Зачем нормальному человеку в такую погоду лезть в воду? Мертвые зовут — так говорила безумная старуха. Что за бред! Джеймс тряхнул головой и выбежал наружу: глухой рокот волн и темнота, свет во всех коттеджах уже погас. Значит, ни у синьоры Форелли, ни у Витторио Этвуда не было: после ухода гостя должно миновать хотя бы десять минут прежде, чем хозяин погасит свет, чтобы лечь спать. Разобрать постель, умыться, раздеться — да, не меньше десяти минут, за это время Этвуд уже вернулся бы домой. Если только он не задержался на берегу… однако сейчас слишком темно, чтобы любоваться бушующим морем. Темная грохочущая масса — нет, Этвуд не станет сидеть на берегу в такой кромешной тьме.
Джеймс уже хотел было все-таки дойти до домика Витторио, но тут подумал о том, что Этвуд, возможно, просто пошел вечером гулять и забрел слишком далеко. Но в таком случае он взял бы с собой фонарь; когда они ходили в деревню и потом возвращались уже в темноте, Этвуд сказал, что в следующий раз надо обязательно брать с собой фонарь, чтобы не плутать наугад среди камней.
Джеймс вернулся в коттедж, проверил: фонарь лежал на месте. В эти минуты он разом осознал, что ситуация с опалами, до сих пор представлявшаяся безобидным развлечением сродни затейливой головоломке, позволяющей изощрять свою сообразительность и наблюдательность, опасна, как всякое серьезное преступление, и вовлек в это Этвуда он, легкомысленно воспользовавшись в угоду собственной прихоти предоставленным ему правом выбора, уехать или остаться. Однако теперь не время проклинать себя за эгоизм и легкомыслие, надо действовать.
Что же предпринять? Сначала проверить, нет ли на берегу оставленной одежды, а затем разбудить Гросси. Прихватив фонарь, Джеймс вышел из дома и тотчас услышал, как кто-то мчится по дорожке навстречу; в следующую секунду в полукруге падающего из открытой двери света появился ньюфаундленд, подскочил к Джеймсу, отрывисто залаял, затем отбежал чуть назад, залаял снова, опять прыжком метнулся к Джеймсу и схватил зубами за рукав. От рывка Джеймс выронил фонарь — раздался тонкий звон разбившегося стекла. Сжимая зубы, ньюфаундленд с глухим ворчаньем пятился и тянул Джеймса за собой.
— Тимми, вперед! — скомандовал Джеймс, сообразив, в чем дело.
Убедившись, что его поняли, ньюфаундленд разжал пасть и крупными прыжками помчался назад в темноту. Джеймс словно почувствовал прикосновение чьей-то ледяной руки: собака вела его к морю… «Черная собака будет выть на берегу». Собака воет над мертвым… Джеймс бежал в том направлении, где скрылся ньюфаундленд, с отчаянием ожидая, что сейчас в этой проклятой темноте зазвучит собачий вой. Нет, только не это!
— Тимми, Тимми! — позвал он, отстав от убежавшего вперед ньюфаундленда.
В ответ слева, совсем рядом, раздались скулящие звуки. Джеймс повернул туда: ньюфаундленд, жалобно скуля, стоял над неподвижно лежащим наполовину в воде человеком. Тот лежал на боку в странной, неестественной позе; набегающие волны захлестывали его ноги и уже на излете доставая и до лица. Опустившись на колени, Джеймс взял его руку — рука была теплой. Приподнимая голову, Джеймс ощутил на ладони что-то липкое — кровь.