— Это собака, — спокойно сказал Этвуд.
— Ничего себе собака, размером с теленка! Только ее здесь и не хватало. Сначала соседи, а теперь еще и собака!
Джеймс невзлюбил собак и предпочитал держаться от них подальше после того, как при съемках эпизода, в котором он убегал от собаки, четвероногий партнер прокусил ему руку. Подозвав оказавшегося поблизости мальчика, Джеймс весьма энергично выразил свое недовольство тем обстоятельством, что собака не привязана и бегает где вздумается. Джованни ответил, что своей собаки у них нет, но он знает, про какую собаку синьор говорит: эта собака ничейная и порой забегает сюда; перспектива встречи с дикой собакой понравилась Джеймсу еще меньше. Разговор о собаке был прерван шумом мотора.
— Сюда едет еще кто-то, — констатировал Этвуд.
— Еще кто-то?! Это уж слишком! — взорвался Джеймс. — Меня уверяли, что здесь не будет ни души. Безобразие!
С этими словами он стремительно направился к подъехавшей машине; Этвуд, помедлив, пошел следом и, приблизившись к четвертому, если считать с их края, коттеджу, возле которого остановилась машина, с удивлением услышал голос Джеймса, звучавший, вопреки его опасениям, мягко и приветливо.
— … тоже первый раз. Вам здесь понравится, красивая бухта и пляж отличный.
Обогнув кустарник, Этвуд понял причину этой неожиданной доброжелательности: Джеймс разговаривал с молодым человеком, сидящим в инвалидной коляске. Вновь прибывший, Витторио Ольми, обладал тонкими чертами лица, грустными светло-карими глазами и чуть вьющимися на концах русыми волосами; верхняя часть его тела и руки с красивой удлиненной формы кистями были прекрасно развиты, а ноги тщательно закрывал плед.
Крепкий мужчина лет пятидесяти с заросшим черной бородой лицом и глубоко посаженными темными глазами, с помощью Джованни вносил в дом вещи.
— Странно, что он сюда приехал, — сказал потом Этвуд. — Что он тут будет делать?
— Ему хочется быть таким же, как все... Я пообещал вечером зайти, он приглашал. Одному в таком положении тоскливо… Видел слугу? Мрачная личность.
Этвуд устроился на веранде, а Джеймс вынес из дома и поставил под навес кресло-качалку, он покачивался, потягивая холодный коктейль. На ведущей к коттеджу дорожке появился высокий и широкоплечий мужчина лет тридцати; коротко постриженные светлые волосы торчали ежиком, а короткий нос, в форме которого было что-то неестественное, наводящее на мысль о полученной травме, и приплюснутые уши придавали ему сходство с боксером.
— Добрый день, — приветствовал он Джеймса.
— Добрый день, — не слишком любезным тоном отозвался Джеймс.
— Мы с вами соседи, — продолжил тот, не заметив или не придав значения холодности оказанного приема. Он махнул рукой в сторону своего домика. — Мы с женой поселились рядом с вами. — Он сделал паузу, однако Джеймс промолчал, ибо то, что ему хотелось сказать по этому поводу, было лучше вслух не произносить. — Я зашел попросить сигарету. Ужасно хочется курить, а Нелли уронила мои сигареты в воду. Нелли — это моя жена. Извините, я не представился: Бат Берни.
В ответ Джеймс нехотя назвал вымышленную фамилию, под которой записался здесь, поставил недопитый коктейль на стол, поднялся, буркнул, что сейчас принесет сигареты, и направился в свою комнату, оставив Берни снаружи. Получив сигарету, тот поблагодарил и ушел, а Джеймс, помня, что сладкое успокаивает, достал уже начатую банку вишневого джема, тщательно намазал толстый слой на тоненький кусочек хлеба, предусмотрительно отложенного для этой цели во время завтрака, положил хлеб на тарелку, закрыл банку и отнес обратно на веранду. Сказав Этвуду, что коктейль очень неплохой и он зря отказался, Джеймс пошел назад под навес.
— Проклятая тварь! — негодующе воскликнул он, едва переступив порог.
В ответ раздалось глухое рычание. Этвуд выскочил наружу: очень крупная черная собака подбирала что-то с земли. Подняв голову, пес снова предостерегающе зарычал.
— Эта тварь сожрала мой джем! — возмущался Джеймс, благоразумно держась у самой двери.
Подобрав широким розовым языком последние крошки, собака нырнула в кусты.
— Безобразие! Она теперь все время будет здесь шнырять? Ничего себе удовольствие — ждать, что эта громадина вот-вот выскочит из кустов!
Взбешенный Джеймс отправился к дому Гросси и напрямик высказал ему свое мнение о возможности отдыха в условиях, когда повсюду натыкаешься на одичалую собаку, которая к тому же таскает со стола еду. В ответ посыпались многословные заверения, что с этим будет покончено и синьору больше незачем волноваться.