Зараженных тоже прибавлялось, но не так чтобы критично. Хозяева стаба смекнули, что процесс должен идти под контролем, отлавливали зараженных, затаскивали их в карантинные бараки – а кто не пойдет, если незнакомые люди на странных, но очень впечатляющих машинах, наведя стволы, предлагают настойчиво? С каждой такой перезагрузки кластер получал до трех-четырех десятков иммунных, остальных, кто не такой удачливый оказался, уничтожали сразу после перерождения. Причем, надо отдать должное хозяевам, живчиком поили всех.
Мертвяки на пустой кластер не нападали, штурмовали укрепрайон. Но то ли местная элита была жидковата, то ли другие места были вкуснее и нажористее, но нападения, судя по рассказам, проходили вяло и без огонька.
Армен был как раз одним из таких иммунных, попавших сюда в последнее обновление. И очень надеялся на следующее – двух одинаковых людей Улей не приветствовал, если одна копия человека получалась иммунной, то другие однозначно заражались. А вот родственников еще можно было спасти. Как с помощью мифической белой жемчужины, так и отпаивая раствором гороха, хоть и без подтверждения научного, но люди верили, что это может помочь. Бывший хозяин гостиницы тут был всего лишь управляющим, но это его не смущало.
Ребята, обнаружившие меня на заправке, в сущности ничего плохого мне не сделали. Наоборот, только хорошее - усадили в мою собственную машину, отконвоировали в Светлый, даже дали несколько советов напоследок. Например, в первую очередь сходить к ментату – местной органической системе идентификации. Во избежание недопонимания, вдруг я какой преступник, и разгуливаю свободно. А потом – к знахарю местному, провериться на наличие дара. Книжку мою похвалили, мол, хорошая, как художественная литература сойдет.
- Жизнь меняется, - подтвердил их слова ментат, выдавая мне белый с красной полосой силиконовый браслет. – Раньше все так и было, лет двадцать назад, и крестили новичков, и делились с ними последним. Вот и гуляли по свету тысячи Везунчиков, Быстрых, Орлов, Хомяков и прочих. Выживаемость-то никакая была, а сейчас народ приспособился, обустроился, вот и вспомнили, что есть у всех имена и фамилии. Но если тебе это важно, называйся как хочешь. Рейдеры вон верят, их право. Считают, что на них все держится, и в чем-то резон есть. Единственная ценность в этом мире, которую еще никто не придумал, чем заменить – спораны. Не выпил раствор, значит умер. А остальное – все эти легенды, обычаи, приметы, да, действуют, но мы тут изначально мертвы. Каждый день это, считай, тебе от судьбы подарок. Сколько бы ты не прожил, все в плюс. Сегодня мы сидим, разговариваем, а завтра пронесется тут орда с элитниками во главе, и не станет ни нас, ни Светлого. Проникся? Иди, не задерживаю. К знахарю не забудь заглянуть, может и вправду какой дар есть ценный.
- Нет, - знахарь поводил у меня возле затылка ладонью, - никакого дара не чувствую. Ты сколько дней тут? Три? Считай, только появился. Вот месяц пройдет, если не проявится ничего, тогда беда. А пока, если есть возможность, на горох налегай, но без фанатизма. От обычного только кишки раздует, а от этого, местного, и в кваза недолго превратиться, если жрать без счета. Одну-две в день, не больше. Лучше две, так вероятность получить что-то полезное выше. Усек? Ну все, вали. Этот прием бесплатный, следующий – пять споранов. А чего ты хотел? Медицина везде штука дорогая.
- И прибыльная, - не удержался я.
Знахарь только усмехнулся и выставил меня за дверь.
Волчий оскал капитализма разбавлялся местной социальной политикой. Нет споранов на жизнь в гостинице или сьем жилья, иди работай. Не можешь воевать, добывать ценный продукт, в поселении есть множество дел, которые требуют рабочих рук. Сантехники, сварщики, электрики и даже дворники всегда нужны