Ведь совсем недавно была она обыкновенной девчонкой, а теперь — «боец невидимого фронта» и ей доверили важное боевое дело.
Разве тогда, когда Нина училась в ФЗУ при швейной фабрике, могла она думать об этом? Ей было досадно, что она шила медицинские халаты и сумки для противогазов, занимаясь всякой «мелочью», а кто-то воюет с фашистами. Да, обидно было сидеть в тылу в такой момент, когда враг прорвался к Волге у Сталинграда и лезет на Кавказ.
«Как это могло случиться?» — не раз с горечью спрашивала мать. А отец хмуро отвечал: «Чем дальше заберутся, тем больше обдерутся. Русский терпелив до зачина…»
В Иванове был военный госпиталь. Юные фэзэушницы часто навещали раненых, приносили свои изделия — кисеты, платочки, скудные гостинцы, давали концерты. Умерших от ран бойцов хоронили на братском кладбище, прибивая к столбикам сосновые дощечки с фамилиями погибших воинов и высаживая на могилках цветы — слабое утешение памяти.
Ох, как горько было опускать в землю молодых ребят! Не раз после солдатских похорон семнадцатилетняя Нина, сумрачно-задумчивая, шла в военкомат и просилась в армию. Но ей отказывали: «Подрасти, подучись». Уходила она оттуда сердитая. Твердила про себя: «А я все равно добьюсь… Все равно!»
Но она еще толком не знала, как добиться того, чего хотела. А прочитав в газете о молодежном радиоклубе, воскликнула: «Вот оно!»
По вечерам Нина и ее подружки Зина и Надя стали ходить в радиоклуб. Интересно! Может быть, пригодится…
Нина знала, что в том двухэтажном каменном особняке, где они усердно тренировались, в 1917 году находился штаб Красной гвардии, и это незримо связывало их с революцией, укрепляло надежду, что им тоже доверят когда-нибудь защищать Родину.
Минул год. Как-то восемнадцатилетняя Нина пришла домой необычно возбужденная и мать встревожилась: «Уж не влюбилась ли ты, дочка, в кого-нибудь?» А та ответила с улыбкой: «Влюбилась, мама! В рацию влюбилась так, что с ней и обручилась… В армию ухожу! — И с гордостью добавила: — У нас в радиоклубе отобрали только трех девушек, самых быстрых и точных в работе».
«Да, Нина, ты у нас ловкая, — грустно сказала мать. — Но лучше бы тут оставалась. Ведь вон она какая страшная, эта война…»
Уезжая из родного дома, Нина призналась родителям, что в армию пошла добровольно. Мать перекрестила ее: «Я так и знала, дочка. Береги себя. А если уж что…» Голос ее дрогнул, и она заплакала. А отец часто-часто заморгал, будто что-то в глаза попало.
В воинской части день начинался с 6 часов утра, а заканчивался лишь в 23 часа. Но все было бы сносно, если б не ночные бомбежки: приходилось все время бегать в бомбоубежище, а днем клевать носом у аппаратов.
Через полгода приехал капитан и из всего выпуска отобрал семь девушек — радисток первого класса с наилучшими аттестациями. При этом каждую предупредил: «Если не хотите, можете отказаться».
Нина рассчитывала на то, что она будет радисткой на фронте, в боевой части, а тут, оказывается, ее ожидает иная работа — более трудная и опасная. «Чтобы победить врага, надо знать его силы и замыслы», — сказал девушкам капитан.
Нина кое-что читала о разведчиках, и ей казалось, что это люди особого склада: волевые, сильные, умные, находчивые. Сможет ли она быть такой? Заманчиво, почетно, но… страшно!
Нина гордилась и радовалась, что вместе с ней в число избранных попали ее землячки: Зина и Надя. Со своими везде как-то легче…
Девушек увезли в Подмосковье. На второй день после приезда они сняли с себя все солдатское и оделись по-девичьи: в юбочки, кофточки, туфли на каблуках. Пальто им подобрали с мягкими воротниками «под котик», такие же шапочки. И красиво и приятно.
Одним из командиров у них был майор «Седов». Другим — тот самый капитан, который их отбирал: «Орленок». Он прозвал Нину «востроглазкой» за ее пронзительные глаза. А хорошо это или плохо, она не знала.
Помещались девушки на втором этаже большого деревянного дома, стоявшего за высоким зеленым забором. Им, кроме освоения радиодела, надо было научиться вести огонь из автоматов и пистолетов.
«Конечно, стрелять по мишеням совсем не страшно, — думала Нина. — Не то что по живому фашисту, который тоже будет целиться…» «Седов» будто проник в мысли Нины и сказал: «Самое главное, девушки, не робеть, не отчаиваться в любой обстановке и упреждать врага в действиях. Реакция у разведчика должна быть мгновенной и точной».
Девушки напряженно смотрели на майора, и он понял, что им страшновато.