Грустящий уже Фетисов вежливо постучал водителю в небьющееся стекло, а водитель, который оказался женщиной, водительшей, отвечает в таком роде, что, дескать, она-то здесь при чем, коли дверь сама по себе не открывается из-за собственной неисправности?
Со словами "Что же мне тогда делать", бормоча такие глупые слова, Фетисов направился к заднему выходу, но в это время троллейбус мягко и плавно и быстро тронулся и пошел дальше по начинающим темнеть улицам, потому что и водителю и кондуктору и спешащим пассажирам не понравился Фетисов и его суета, и его неумение быстро выйти в какую-либо из двух троллейбусных дверей.
Озлобленный Фетисов неожиданно громко по-хулигански крикнул:
- Ты куда? А ну останови, сука!
И попал в милицию, потому что спешащие пассажиры, которым не надо было выходить, ужасно возмутились таким его нетактичным и невыдержанным поведением и троллейбус остановили около милиции, а какие-то два товарища, оставив свои срочные дела, не поленились пойти, чтобы вместе с водителем и кондуктором подписать акт о фетисовском хулиганстве.
Продержали Фетисова в отделении не очень долго, но ровно столько, что опоздание в высшее общество окончательно превратилось в неявку Фетисова на день рождения в высшее общество.
Потому что Фетисов, собираясь в высшее общество, все свои расчеты основывал на том, что он сразу же выпьет много водки и тогда заговорит со всеми, всем все расскажет, объяснит и его все полюбят и примут за своего в высшем обществе.
Он, конечно, к примеру, мог бы и сейчас еще в высшее общество пойти, но тут было слишком много рискованных вариантов. Во-первых, водки могло не остаться, а во-вторых, водка могла остаться, но накачавшееся высшее общество еще неизвестно как встретило бы трезвого Фетисова, находящегося на гораздо более низком энергетическом уровне, тем более что и зван-то Фетисов был не особенно, а так как-то, случайно, по случаю.
Но он все-таки дошел до того дома и увидел окна квартиры - все такие желтые, уютные, с тенями людей за шторками, и услышал музыку и крик: "Ну, еще, ну, еще... где еще?"
Он даже несколько взыграл духом и хотел все же зайти, несмотря на позднее послеполуночное время, но тут из широкой форточки высунулась какая-то пьяная голова и стала блевать на улицу.
Оробевший Фетисов попятился и завороженный глядел, как жидкость, извергаемая из головы, не шлепается на тротуар, а остается чудесно на стене, распространяясь в виде ореола.
Он тогда сразу же ушел домой, а подарок по дороге продал, потому что подарок был гастрономический, кулек содержал в себе "Столичную", "Советское шампанское", "Скумбрию камчатскую натуральную", шоколад "Аленка" и немного конфет - до того твердых, что они звенели стукаясь.
Купили же подарок некие молодые люди с прическами "Битл" и в расклешенных брюках с цепями, желавшие выпить, но, к их сожалению, опоздавшие в места общественной распродажи спиртных напитков по причине позднего времени.
Дома Фетисов лег, не снимая ботинок, на двуспальную кровать, на которой он спал один после ухода жены с негодяем, и заснул.
И снился ему такой сон.
Будто бы он, Василий Фетисов, 1929 года рождения, беспартийный, но ежедневно читающий все газеты, очень полюбился высшему обществу. Из-за того, что стал большим спецом в области настенного искусства - живописи. Стал таким другом, стал таким спецом и авторитетом, что к его мнению в вопросах искусства прислушивается все высшее общество.
А так как оно всегда связано с каким-либо художником, то однажды Фетисова повезли, повели Фетисова смотреть одну картину одного художника - друга высшего общества.
Пришел на выставку человек.
Висит перед ним картина.
И увидел человек картину, осмотрелся.
- Это же, это идеологическая диверсия, - в каком-то
забытьи, все больше бледнея, шептал он.
Потом он упал, и его увезли туда, где он, не приходя в сознание, скончался.
И никто так и не узнал никогда, что же нехорошего и идеологически диверсионного было в картине. Никто не узнал и не мог понять, что к чему и чем же она нехороша. Тайну унес с собой мертвый Фетисов.
- И очень жаль, - думали многие, - что наша медицина пока еще не в состоянии делать такую операцию на
сердце, чтобы Фетисова оживить. Он бы тогда встал из гроба, все рассказал и посоветовал - чего еще остерегаться...
Грустный человек, грустная история, грустный сон и грустнее всего - финал, грусть которого отражена и в названии рассказа.
Дело в том, что Фетисов в эту же ночь умер. Умер он после своих слов во сне "это же, это...", а все остальное - видение. Падение, суета и горючие думы многих являлись продуктом затухания его деятельного мозга.