— Сегодня мой первый рабочий день, — начала я, не поднимая глаз.
Перекладывала на столе тетради, вертела в руках ручку, только бы не смотреть на него. Только бы не подать вида, что я готова разреветься от обиды, отчаяния и боли.
Он меня не узнал.
В его взгляде даже не промелькнуло узнавание, когда он на меня посмотрел.
Забыл!
Он меня забыл!
Забыл глупую девчонку, которая отдала ему свою девственность.
— Я вас понял, Екатерина Андреевна, — бархатистые нотки в голосе.
Таким голосом он разговаривал со мной в том номере в отеле.
Вскинула глаза на него.
Хмурит брови, поджав губы, и смотрит на мои руки, в которых я кручу ручку.
— Я с Артёмом поговорю. Надеюсь, что проблем больше не возникнет, — поднимает глаза на моё лицо.
И это происходит снова. Снова я тону в омуте карих глаз. Снова чувствую эту дрожь во всем теле.
Гриша поднимается из-за стола, берёт пальто и выходит из класса, не попрощавшись. Смотрю в его широкую спину и закрываю рот ладонями, чтобы заглушить всхлипы, рвущиеся из груди.
Борюсь с желанием броситься за ним следом, закричать ему в спину, напомнить о себе. Сказать что-то ехидное, чтобы он почувствовал хоть сотую долю тех чувств, что разрывали меня сейчас на части.
Глава 31
Екатерина
Слышу, как захлопнулась дверь кабинета.
Вскинула влажные глаза и увидела, что Гриша вернулся. Закрыл щеколду на двери и решительно двинулся в мою сторону. Всхлипнула громче положенного и до боли прикусила нижнюю губу.
Гриша кинул пальто, которое не успел надеть, на парту и в два шага оказался возле учительского стола. Резко отодвинул стул, вместе со мной и подхватил меня подмышки.
Усадил на стол, развёл ножки в стороны и устроился между ними. Обхватил лицо обеими руками и вжался губами в мои губы. Просто прижался и не шевелился. От удивления перестала всхлипывать. Пальцами вцепилась в столешницу подо мной.
Меня накрыло. Накрыло с головой. Затрясло дико.
И снова по щекам слёзы. От облегчения. От счастья.
Вот.
Я вновь в его объятьях. Чувствую его губы. Его тепло. Его запах.
И сейчас в полной мере я осознаю, насколько он мне необходим был всё это время.
Будто я, чёрт побери, всё это время не дышала.
А его губы сейчас возвращают мне дыхание.
Несмело, боясь, что оттолкнет, положила ладошку на его колючую щеку. Нежно провела, даря невинную ласку. Ещё полностью не веря, что он рядом.
Настолько близко ко мне. Касается меня. Целует. Руками сжимает талию почти до боли.
Но мне нужна эта боль. Чтобы поверить, что это не сон. Не чёртов волшебный сон, коих было десятки.
Оторвался от моих губ и лбом прижался к моему, дыша тяжело, будто только что бежал.
— Почему ты плачешь, если сама ушла тем утром? — спрашивает хрипло, проводя рукой по позвоночнику и сжимаю ладонью мою шею. Несильно. Но отвернуться не получится. — Сбежала при первой возможности.
— Ты сам ушёл, — спорить сил нет. — Я проснулась в кровати одна.
— Глупый котёнок, — пальцы стирают слёзы, которые как-то незаметно продолжают катиться из глаз. — Я пошёл в аптеку за согревающей мазью. Для твоей ноги.
Рука мужчины скользнула на бедро, приподнимая край юбки.
— Гришенька, — выдыхаю в его висок, чувствуя волну желания, которая тут же змейками разбегается по всему телу от того места, где его руки касаются меня.
— Чёрт, — выругался тихо.
Заставляет меня лечь на стол.
Приподнимает мои бёдра, задирает юбку и вместе с трусиками сдергивает колготки. Стыдливо пытаюсь свести ноги вместе. Хоть он меня и видел обнажённой, я всё равно чувствую стеснение.
— Скучал, — одно слово, но столько в нём тоски. Столько чувств, что я жмурюсь.
— Я тоже, — вырывается стоном, потому что пальцы касаются складочек.
Нависает надо мной и, наконец-то, целует меня с напором. Проникая языком в рот. Захватывая мой язык, посасывая, играя с ним. Пальцы, ласкающие меня внизу, заставляют выгибаться.
Подаваться ближе. Самой двигать бёдрами навстречу его пальцам.
Разрывает поцелуй. Прикасается губами к щекам, носу, глазам, из которых изредка скатываются слёзы.
— Посмотри на меня, котёнок, — просит на ухо, прикусывая мочку губами.
Послушно открываю глаза. Встречаюсь с его ласковым взглядом. Прикусываю губу, чтобы слишком громко не стонать, когда пальцы проникли внутрь моего лона. Остатки сознания, которые цепляются за реальность, напоминают, что в школе ещё есть сотрудники, которые могут меня услышать.