В один из промозглых, осенних вечеров, когда он уже учился на пятом курсе и одновременно с дипломом работал над своей диссертацией, Т.Т. вышел развеяться и оказался на Тверской улице. Прохожих было мало, и все они спешили поскорее убраться со слишком свежего воздуха. Неожиданно, Т.Т. кто-то сзади дернул за рукав, он повернулся и увидел ту самую первую в своей жизни женщину, свою обольстительницу и повелительницу. Она слегка повзрослела и погрубела.
– Привет, как ты? – Спросил Т.Т.
– Ничего, вот приехала в командировку, иду в гостиницу. Как у тебя дела? Что на личном фронте?
– На личном фронте без перемен. Пишу диплом.
– Хочешь, зайдем ко мне в номер.
– Почему бы и нет. А твой муж тебя не ревнует?
– Мы с ним разошлись, и я, уехала из Москвы.
Когда они поднялись в ее номер, она достала из сумки бутылку вина и два бумажных стаканчика. Они выпили. Т.Т. посмотрел на нее с плохо скрываемой иронией и, подразумевая, что она изменяла своему жениху прямо перед свадьбой, спросил:
– Что же оказалось не так в вашей совместной жизни?
– Вообще то не так было не что, а кто. Мой муж оказался не тем, за кого я его принимала. Он оказался грубым, эгоистичным скотом и неряхой. А кроме того, не так было то, что я с тобой спала. Возможно, если бы не это, я никогда не узнала бы, что мужчина может быть деликатным и нежным, и сейчас была бы счастливой матерью семейства.
– Уверен, что мое участие в вашем разводе было минимальным, – ответил Т.Т. и продолжил, – ведь, в свое время, ты меня использовала, скорее всего, чтобы проверить свою власть над мужчинами. Ты от скуки играла со мной.
– Согласна, так и было, но, оказалось, что игра с тобой была гораздо интересней, чем игра в жену богатого и влиятельного человека. После развода он просто выжил меня из Москвы.
– Сожалею о случившемся. Но, ведь наверняка, есть опять какой-нибудь желающий получить твою руку и сердце.
– Да, есть и опять богатый, и влиятельный. Я в этой командировке, в основном, не по работе, а для покупки свадебного платья и красивого нижнего белья. И, вот, смотрите, пожалуйста, в первый же вечер встречаю тебя…
Говоря это, она встала и приблизилась к Тихону Алексеевичу. Он поднялся и отошел от нее в сторону.
– Ты, что, меня боишься? – Спросила она с удивленной усмешкой.
– Нет, просто не хочу вставать на пути твоего жениха. Надеюсь, в этот раз, ты уже проверила, каков будет твой новый муж в постели. Спасибо за вино. Желаю тебе счастья, – промолвил Т.Т. и вышел за дверь. Ему было и грустно, и весело одновременно. Он впервые почувствовал себя уверенным и, успешно, в течении нескольких месяцев, оставшихся до окончания университета, завершил работу и над дипломом, и над диссертацией.
Жизнь Тихона Алексеевича Тихонина до знакомства с Любой была подчинена строгому распорядку: с утра он занимался зарядкой, затем принимал душ, пил чай вместе с чтением газет и шел либо проводить занятия со студентами, либо в библиотеку для изучения философских трактатов, потом бывал перерыв на обед и, если было свободное от занятий время, он либо пытался писать свой роман, либо записывал свои наблюдения и мысли. Вечером, после ужина он, иногда, слушал музыку или читал нефилософскую литературу, затем совершал длительные прогулки в любую погоду. Однообразной круговорот его жизни прерывался визитами к родителям и совместными с ними выездами на природу. Эта рутина напоминала ему мучительно долго длящиеся, повторяющиеся с небольшими изменениями, вариациями одной и той же музыкальной темы в органных произведениях Баха. Ему казалось, что сама неторопливая природа руководила рукой композитора при написании партитур его сонат, которые ассоциировались со сменой сезонов, которая начиналась и приостанавливалась, вновь и вновь, и вновь – пока, наконец, не разрешалась окончательно и все равно, всегда с некоторыми отступлениями или ускорениями, не подчиняющаяся никаким строгим правилам. В этом он усматривал оправдание той медлительности, с какой человек осваивается с законами управляющими жизнью. В такие минуты он испытывал сочувствие ко всем живущим и, ему казалось, что если бы люди могли проникать в мысли друг друга, то не было бы преступлений, так как тогда бы не могло существовать коварства и лжи.