— Ка-40 в это время находился в воздухе. Федоров предположил, что он мог стать своего рода якорем. Он принадлежит нам, и такое ощущение, что время хотело, чтобы мы забрали все свои вещи прежде, чем отправимся дальше. Это единственное объяснение, доступное пониманию. Вертолет был далеко от корабля, и хотя для нас прошло не больше часа, когда мы вернулись обратно, вертолет остался почти без топлива. Для него прошло больше шести часов! Был полдень, хотя мы начали смещаться в шесть утра. Эти шесть часов мы, такое ощущение, провели где-то в другом месте, вроде того пустого и заброшенного мира будущего. Но и оно уже не представляется мне таким уж ужасным местом. Японцы вцепились в нас зубами. Корабль три раза получал повреждения, и они очень серьезны. Так что мне придется немало накинуть Быко за сверхурочную работу.
— Про меня тоже не забудь, — сказал Золкин.
— Да, я понимаю, что здесь было очень тяжело. Были раненые и погибшие. Скольких мы потеряли?
— Тридцать шесть.
Вольский какое-то время молча смотрел куда-то вдаль с выражением беспокойства на лице.
— Я ценю твою работу, Дмитрий. Но послушай. Благодаря тебе, у нас, возможно, есть решение. Мы только что обнаружили, что можем заставить корабль перемещаться по собственному желанию — и мы на самом деле вызвали перемещение во времени! Добрынин выполнял эту процедуру каждые двенадцать суток. И Федоров отметил, что мы перемещались каждые двенадцать суток.
— Значит, дело не в катастрофе на «Орле»?
— Кто знает? Он полагает, что она, возможно, стала катализатором первого инцидента, вызвав какие-то изменения в нашем реакторе. После этого каждый раз, как Добрынин завершал эту процедуру, мы перемещались во времени.
— Поразительно, — сказал Золкин. — Значит, сделай так снова, Леонид. Убери нас подальше от этих японцев прежде, чем они отправят еще больше людей ко мне на порог, или в нас врежется очередной камикадзе.
— Именно так я и решил поступить. Просто хотел знать твое мнение.
— Сделайте это, товарищ адмирал. Понятно, что мы остается в серьезной опасности. Мы не можем этого хотеть. Время, о котором ты говоришь, должно быть, очень зло на нас, и не в том дело, что мы просто забыли о вертолете!
— Федоров очень обеспокоен тем, что мы изменили историю и вызвали этот апокалипсис в будущем. Кроме того, ни одна из операций, с которыми мы столкнулись здесь, не была упомянута в его книгах по истории.
— И это из-за нас?
— Боюсь, что да. Мы вызвали преждевременное вступление Соединенных Штатов в войну, и устроили погром на Средиземном море. Мы словно пробрались Времени домой и разбили там весь фарфор. Оно, наконец, обратило на нас внимание, и явно очень сильно расстроено. Мне пришло в голову, что это может быть своего рода реакцией на наши действия. Последствия испытываем и мы, и все в будущем.
— Если бы я был этим самым временем, я бы очень хотел от нас избавиться, — сказал Золкин.
— Да уж… — Вздохнул Вольский. — Японцы могут это устроить. У нас, друг мой, закончились зенитные ракеты. Все, что у нас есть против их самолетов — зенитные орудия, и когда мы израсходуем и их боезапас…
— Я понял.
— Мыло того, радары Роденко снова заработали. Он обнаружил две группы вражеских кораблей, приближающихся к нам, так что, вероятно, вскоре мы окажемся снова втянуты в бой, если останемся здесь. У нас есть два варианта, Дмитрий: либо бежать, пытаясь прорваться мимо них в южную часть Тихого океана…
— И найти тот остров, о котором ты мечтал?
— Именно. Либо так, либо мы проведет еще одну процедуру, и попытаемся снова исчезнуть.
— Тогда сделай так, Леонид. А на самом деле, почему бы не сделать и то и то? Можно бежать и в процессе произвести процедуру. Уведи нам как можно дальше от японцев, произведи процедуру в любое из тысяч «завтра», но не ввязывайтесь здесь в бой больше, чем нужно. Я думаю, что нам повезло. Очень повезло. Все может измениться.
Адмирал кивнул.
— Да, но есть одна небольшая проблема. Добрынин не может начать процедуру, пока корабль двигается быстрее, чем на десяти узлах. Она предполагает вывод одного из стержней управления в реакторе. Когда мы идем на высокой скорости, все стержни должны быть на месте. Он не может вывести один, или мы рискуем перегревом реактора.
— Значит, либо одно, либо другое, — сказал Золкин. — Либо мы перемещаемся в пространстве, либо во времени. Нужно решить, Леонид, и быстро. Мы принимаем решения в один момент, но расплачиваемся за них всю оставшуюся жизнь, так что решай разумно. Я бы хотел помочь тебе, но могу сказать только то, что было бы желательно просто убрать нас отсюда так быстро, как только возможно.