Тэнно хорошо понял сказанное давним сподвижником - однозначно доказать помощь потомков господину Сталину сейчас вряд ли возможно, хотя вероятность этого очень велика; пока надо сосредоточиться на том, чтобы попытаться решить текущие проблемы, отложив вопрос 'русских из будущего' до лучших времен.
- Интереснее другое, Ваше Величество - добавил маркиз - адмирал не поленился подчеркнуть неявную близость Империи Восходящего Солнца и Красной Империи, упомянув о признаваемых самими русскими японских корнях матрешки. В свете его теории о происхождении русских поневоле вспоминаются некоторые теории о происхождении нации Ямато.
- Вы полагаете, Коити-сама? - Хирохито был поражен, поняв, на что намекает Кидо - теория о том, что предки японцев в незапамятные времена пришли с Севера, с территории нынешней Сибири, была известна Тэнно (такая теория действительно есть В.Т.).
- Но в этом случае, если наши предки являются потомками не прототунгусов, а гиперборейцев..
- Полагаю, Ваше Величество, именно на это намекал адмирал - не исключено то, что мы находимся в родстве с русскими - подтвердил Кидо - кстати, эта теория неплохо согласуется с синто, если считать, что гиперборейцы были равны богам.
- Что же, Коити-сама - час уже весьма поздний, пора отдыхать - сказал Тэнно, молчаливо признав правоту маркиза - желаю Вам доброй ночи. Буду рад увидеть Вас завтра утром.
После прощания лорд-хранитель печати уехал.
Основные события развернулись вечером следующего дня - министр юстиции Империи был настоятельно приглашен во дворец сотрудниками личной охраны Тэнно.
Переступив порог личного кабинета Тэнно, господин Ивамура узрел помимо Тэнно лорда-хранителя печати и адмирала Енаи.
После весьма холодного приветствия, маркиз Кидо сухо сообщил: 'Митио-сан, Божественный Тэнно счел возможным проявить милосердие к недостойному подданному Германии, некоему Зорге. Вам следует подписать вот эти документы - и проследовать вместе с офицерами Императорского Флота в тюрьму Сугамо, дабы незамедлительно исполнить волю Его Величества'.
У министра юстиции подкосились ноги - профессиональный бюрократ от юриспруденции, он всю жизнь старался держаться подальше от противостояния Сацума и Тесю. Три года назад он с великой неохотой согласился подписать ордера на арест членов группы Зорге, но отказался подписывать ордер на арест самого Рихарда Зорге, под тем предлогом, что Зорге является сотрудником немецкого посольства - в результате, ордер подписал лично премьер-министр генерал Тодзио (соответствует РеИ В.Т.). Сейчас деваться было некуда - была бы его воля, он бы немедленно позвонил премьеру, лишь бы не оказаться причастным к противостоянию Армии и Флота, но это было невозможно. Ему предстояло лично освобождать проклятого всеми богами и демонами Зорге - после того, как ближайший сподвижник премьер-министра, министр внутренних дел Кисабуро приказал немедленно казнить гайдзина!
Позеленевший Ивамура, мысленно проклиная тот день, когда он стал министром правосудия, аккуратно подписал безукоризненно подготовленные документы на помилование Зорге - поскольку у господина министра было неплохое воображение, мысленно он представлял, что с ним сделают 'ястребы' из группировки 'квантунцев'. В лучшем случае, ему удастся объяснить разъяренным Тодзио и Кисабуро, что он всего лишь выполнял волю Тэнно - но до этого крайне желательно было дожить; с учетом методов, практикуемых головорезами из военной разведки, задача была нетривиальной.
- Превосходно, Митио-сан - похвала лорда-хранителя печати была весьма прохладной - да, Вам следует безотлагательно подготовить документы на помилование всех осужденных по делу господина Зорге. Их следует представить во дворец не далее, чем в полдень послезавтра.
Почтенный господин Ивамура почувствовал себя муравьем, на которого рухнула гора Фудзи. Понятно, что члены группы Зорге в противостоянии Армии и Флота были просто дополнением к своему руководителю - но он представил себе объяснение с премьером и министром внутренних дел, точнее, как он рассказывает им, что надо выпустить всю группу Зорге..
Господин министр титаническим усилием удержался от падения в обморок - подобное стало бы не просто непристойностью, но оскорблением Его Величества, после чего кое-как выдавил: 'Коити-сама, но эти осужденные не подавали прошения о помиловании на имя Божественного Тэнно'.
- Митио-сан, разве я спрашивал Вас, подавали ли они такое прошение сегодня? - осведомился маркиз. Или, может быть, Вам непонятно, что если они не подали такого прошения до сих пор, они должны подать его не позднее, чем завтра? Возможно, мне следует объяснить Вам, что любое происшествие с этими осужденными, начиная с этого момента, станет весьма прискорбным инцидентом, ставящим под сомнение соблюдение законов в Империи?
- Нет, Коити-сама - доложил несчастный министр правосудия, на собственном опыте осознавший, как чувствует себя зернышко риса, оказавшиеся между каменных жерновов.
- Я счастлив исполнить любой приказ Божественного Тэнно! - прохрипел бедолага, пришедший к пониманию той нехитрой истины, что больше одного раза его точно убить не смогут.
- В таком случае, не смею Вас задерживать - сухо разрешил маркиз - Мицумаса-сама, будьте добры, представьте господину министру Ваших людей.
После того, как министр откланялся, адмирал Енаи в приемной представил ему контр-адмиралу с удивительно холодными глазами - это оказался заместитель начальника разведки Флота.
Все время, прошедшее в дороге до тюрьмы Сугамо, министр находился в прострации - нет, он не был глупым человеком, наоборот, он превосходно понял то, что начался новый раунд противостояния Сацума с Тесю; не был он и трусом - просто оказаться виновным в срыве планов что Армии, что Флота, пусть и высокопоставленному бюрократу, имевшему за спиной и нешуточную поддержку в кругах чиновничества и деловых людей, значило очень большие неприятности.
В себя он начал приходить в конце пути - как раз контр-адмирал приказал остановить машину на неприметной улице и немного подождать. Ожидание было недолгим - менее чем через десять минут возле машин министра и разведчика начали тормозить грузовики с эмблемами специальных отрядов Флота для боя на суше, или, попросту, морской пехоты. Адмирал, извинившись, вышел - и о чем-то коротко поговорил с офицерами. Министр оценил количество морских пехотинцев - здесь было примерно двести человек, так что моряки задействовали роту морской пехоты.
- Надеюсь, они не собираются устраивать бой с армейцами или охраной тюрьмы - подумал похолодевший министр.
Против его худших ожиданий, все прошло мирно - в тюрьме Сугамо их явно ждали, поскольку господин Исидзима, несмотря на поздний час, оказался на своем месте; живое проклятие самого господина Ивамура, или, попросту Рихарда Зорге, доставили без задержки, ничуть не удивившись ни позднему визиту лично министра правосудия, ни его требованию представить особого узника.
Процедура прошла быстро - после чего Зорге передали контр-адмиралу и сопровождавшим его офицерам. Моряк попрощался со всеми, Зорге вежливо раскланялся с министром и своими тюремщиками, выразив им свою глубочайшую благодарность за проявленную ими доброту - после чего машина разведчика, сопровождаемая короткой колонной грузовиков с морскими пехотинцами, скрылась в ночи.
- Мне нужен телефон, господин Исидзима - приказал начальнику тюрьмы министр, решивший, что у него появился шанс оправдаться перед генералом Тодзио.
- Телефон в моем кабинете к Вашим услугам, Митио-сама - почтительно поклонился начальник тюрьмы.
Дозвониться генералу Тодзио труда не составило, но старый дворецкий премьера, служивший еще его отцу, долго выяснял, кто требует разбудить его недавно отошедшего ко сну господина - через четверть часа обозленный Хидэки-сама, недолюбливавший чиновную братию, взял трубку. Министр правосудия сообщил о произошедшем, со страху предложив вариант перехвата колонны морских пехотинцев - что он услышал в ответ, цитированию категорически не подлежит, поскольку гораздо лучше соображавший генерал понимал, какими политическими последствиями чреват уличный бой армейцев с ротой морских пехотинцев в Токио. В общем, вечер у министра правосудия явно выдался неудачным - и завтрашнее утро обещало стать не лучше, поскольку премьер приказал ему приехать к нему к девяти утра.