Фон Штюльпнагель читал - и чувствовал себя, мягко говоря, неуютно - в первой папке были заботливо подобранные материалы по участникам военного заговора; положим, гестапо знало далеко не все, но большая часть ключевых фигур им была известна, более того, имевшихся в этой папке материалов было достаточно для того, чтобы упомянутые в ней офицеры немедленно попали под расследование, проводимое 'комиссией 1 февраля'; хуже всего было то, что в поле зрения гестапо попали все ключевые группы заговорщиков - там были и генералы из 'старой гвардии' Генштаба, и офицеры из числа молодых, подающих большие надежды генштабистов, офицеры из армии резерва, групп армий, дислоцированных во Франции, офицеры из штабов армий, воюющих на Восточном фронте, в подозреваемых числился и Остер, на которого замыкались все связи заговорщиков в абвере; в общем, имевшихся материалов было достаточно для того, чтобы начать разгром военного заговора.
Содержимое второй папки, как это ни смешно прозвучит, было ему хорошо знакомо - там находился план Моргентау, почти идентичный тому, что был у 'Иванова' - разница заключалась в том, что 'Иванов' принес на встречу англоязычный оригинал, а у Рудински наличествовал перевод на немецкий язык.
От содержимого третьей папки, самой тонкой, - там, собственно, всего-то и имелось три листа бумаги - генерал-полковника прошиб холодный пот. Дело в том, что на первом листе был напечатан приказ, подписанный рейхсфюрером СС, в котором на гестапо возлагалась обязанность обеспечить контрразведывательное прикрытие доставки химических боеприпасов с тыловых складов в действующую армию; на двух остальных листах, являвшихся приложениями к приказу, уточнялись адресаты доставки - бригада реактивных минометов 'небельверфер' на Восточном фронте и часть, обеспечивавшая запуск баллистических ракет 'Фау-2' по Лондону, дислоцировавшаяся во Франции.
- Это настоящие документы? - спросил фон Штюльпнагель, указывая взглядом на третью папку.
- Как и в первой и второй папках - впрочем, относительно них, насколько я понимаю, у Вас нет сомнений - невесело улыбнулся Рудински, в этот момент совершенно не похожий на удачливого охотника, добывшего королевскую дичь - скорее, талантливый аналитик, въедливый следователь, блестящий оперативник сейчас напоминал человека, у которого рухнуло дело всей его жизни.
- Интересно, конечно, кто мог ознакомить Вас с планом Моргентау - у мальчиков адмирала, насколько я знаю, этого документа нет, но это не имеет никакого практического значения.
- Почему? - с интересом спросил фон Штюльпнагель - ему уже было ясно, что происходит нечто совершенно нестандартное, коль скоро подозреваемого в заговоре с целью свержения законной власти знакомят с важнейшими государственными тайнами.
- Если мы с Вами найдем общий язык, то это будет совершенно неважно; если не найдем - тем более - ответил Рудински.
- Для начала разрешите личный вопрос?
- Смотря какой - пожал плечами фон Штюльпнагель.
- Вы верите в Бога? - абсолютно серьезно спросил группенфюрер.
Нельзя сказать, что фон Штюльпнагель был шокирован этим вопросом - это просто не укладывалось ни в какие рамки. Когда Рудински вышел на связь, попросив о срочной встрече, причем, с максимальным соблюдением секретности, генерал-полковник подготовился к любому развитию событий - его доверенные лица из числа заговорщиков были предупреждены о возможном аресте шефа, документы, в которых содержался хотя бы намек на компрометирующие обстоятельства, уничтожены, в кармане пиджака уютно устроился компактный Вальтер ППК с досланным в патронник девятимиллиметровым патроном - нет, фон Штюльпнагель совершенно не собирался играть в ковбоя, просто он не собирался попасть в руки гестаповцев живым, в конце концов, для дворянина и потомственного офицера честь дороже жизни.
Близкие поймут его правильно, а Бог..
Генералу хотелось надеяться, что Господь учтет обстоятельства и простит ему грех самоубийства, совершенный, чтобы не стать предателем.
Карл-Генрих фон Штюльпнагель пристально посмотрел в глаза Рудольфу Рудински - в глазах контрразведчика он увидел усталую обреченность, безнадежность человека, понимающего неизбежность своей смерти, и мрачное упрямство сильного человека, считающего необходимым перед уходом доделать начатую работу.
- Да, я верю в Бога - медленно ответил он - и, в свою очередь, хочу задать Вам один вопрос - герр Рудински, какую игру Вы затеяли?
- Вы будете смеяться, герр фон Штюльпнагель - ответил Руди - но я хочу участвовать в Вашей игре, проще говоря, попытаться спасти Германию, если это еще возможно.
- Простите, а нельзя узнать о Ваших мотивах? - спросил генерал-полковник, прекрасно знавший о том, что его визави никоим образом не является стандартным эсэсовским мясником - но этого было явно недостаточно, чтобы ему верить в таких вопросах - зачем Вам это?
- Начну с начала - пожалуй, это самый надежный способ - задумчиво ответил Руди.
- Все началось в конце 1942 - начале 1943 года, когда рейхсфюрер приказал мне расследовать причины невероятных русских побед - тогда причину осведомленности русских привычно искали в отличной работе их разведки.
- Достаточно быстро выяснилось, что новой 'Красной капеллы' тут нет - никакая, даже самая изощренная сеть в военном руководстве Рейха не могла знать ситуацию в таких мельчайших подробностях; никакая разведывательная сеть внизу, никакие радиоперехваты, партизаны и прочие не могли знать наших стратегических замыслов; это было невозможно, немыслимо - такой уровень осведомленности о замыслах противника бывает только в плохих шпионских романах, но он был - а вот сети, работающей на русских, не было.
- Дальше было изучение загадки Полярного Ужаса русских - якобы некой сверхсубмарины, уничтожавшей наш Полярный флот с непринужденностью волка, режущего овец; и снова были вопросы, на которые у лучших военно-морских экспертов Рейха не находилось сколько-нибудь внятных ответов.
- Что было затем, Вы знаете лучше меня, герр генерал-полковник - Красная Армия, только что уступавшая нам во всем, за какие-то месяцы сравнялась с нами в искусстве войны, ну а потом превзошла, также в очень короткие сроки; конечно, я не военный, но меня клятвенно заверяли в том, что это невозможно, что так не бывает - бесспорно, это было немыслимо, но именно так и было.
- Материалистических ответов не было - Руди смотрел в глаза фон Штюльпнагелю - но нашлись ответы мистические.
- Поверьте, мне было очень трудно принять их, я сыщик, я всю жизнь искал и находил реальных преступников, вражеских агентов, людей из плоти и крови - но их не было, было другое, такое, с чем я никогда не сталкивался - однажды я выходил из окружения под Ленинградом, вместе с группой солдат и офицеров; так вот, их всех убили русские 'ночные призраки', а меня они не тронули, ведь я впервые оказался на Восточном фронте, я никогда не убил ни одного русского.
- Тогда я поверил в мистические ответы - я не знаю, действительно ли русские и есть настоящие арийцы, потомки древних богов, как утверждает их дохристианская мифология, и, соответственно, дело в том, что проснувшиеся от многовекового сна арийские боги вступили в битву на стороне своих истинных детей - во всяком случае, наши солдаты и офицеры на Восточном фронте говорили об этом открыто; возможно, верна версия, имеющая большое распространение в католических странах, особенно, в Италии - на стороне Красной Армии воюет Небесное Воинство.
- Простите, герр Рудински, Вы это серьезно?! - фон Штюльпнагель не верил своим ушам, в то же время прекрасно понимая, что если бы Рудински попытался преподнести ему 'легенду', она была бы безупречно логичной и стопроцентно материалистической.
- Я рассказывал Вам о том, что пережил лично - устало ответил Руди - могу поделиться рассказом о расследовании, проведенном ОВРА (политическая полиция Муссолини В.Т.) - начиная с конца 1942 года, итальянские солдаты и офицеры, воевавшие в России, многократно, причем не поодиночке, а, именно что в массе своей, видели то архангела Михаила с огненным мечом, ведущего за собой атакующую русскую пехоту, то святого Георгия, скачущего впереди русских танков; скажу Вам по секрету, опровергнуть это не удалось, так что по личному приказу дуче делу был присвоен высший гриф секретности.