— У моего народа тоже есть легенда о земле, затопленной морем. Эта земля называлась Атлантидой.
— Я читал. Платон очень поэтично описывает это в "Тимее" и "Критии".
— Кажется, ты знаток не только гавайских мифов.
Папаалоа улыбнулся.
— Легенды подобны узелкам на нити: одна ведет к другой. Я мог бы рассказать тебе множество историй о далеких землях, эти истории почти точно совпадают с тем, что есть в христианской Библии, только намного древнее.
— Ясновидцы предсказывают, что Атлантида когда-нибудь восстанет.
— То же говорят и о Каноли.
— Интересно, — сказал Питт, — сколько правды в таких легендах?
Папаалоа оперся локтями на стол и посмотрел на Питта поверх скрещенных рук.
— Странно, — сказал он. — Очень странно. Он сказал то же самое.
Питт вопросительно посмотрел на него.
— Он?
— Да. Это было очень давно, сразу после Второй мировой войны. Человек в течение недели каждый день приходил в музей и просматривал все книги и документы в нашей библиотеке. Его тоже интересовали легенды о Каноли.
— За прошедшие годы кто-нибудь еще должен был поинтересоваться этой историей.
— Нет, после того человека ты первый.
— У тебя память цепкая, как капкан, дружище, если ты смог вспомнить такую старину.
Папаалоа разжал руки и неуверенно посмотрел на Питта.
— Я не могу забыть этот случай, потому что не могу забыть того человека. Понимаешь, это был великан с золотыми глазами.
Вслед за изумлением приходит досада и туманным облаком обволакивает следующий шаг. Оказавшись в таком облаке, человек начинает двигаться и действовать, повинуясь чутью. Именно так повел себя Питт за полчаса до полудня, когда вышел из музея Джорджа Папаалоа.
Мысли его мешались, метались, пытаясь совместить две части головоломки. С парковки музея выехал старый серый грузовик "додж" и теперь не отставал. Питт готов был забыть его как плод своего воображения — его подсознание всюду начинало видеть вражеских агентов в шинелях, агентов с птичьими глазами, скрывающихся за каждым кустом. Но Питт ехал в Перл-Харбор, а грузовик повторял все его повороты, словно привязанный веревкой.
Питт снова повернул и чуть увеличил скорость, теперь не отрывая глаз от зеркала заднего обзора. Грузовик тоже повернул, немного отстал, но потом тоже наддал и быстро сократил расстояние. Две мили Питт вел свою "Кобру" по забитому машинами шоссе, потом свернул на Маунт-Танталус-драйв. Он обогнул очередной крутой поворот на поросшем папоротником склоне хребта Коолау, постепенно, по миллиметру за раз, прижимая педаль. И разглядывал в зеркале водителя грузовика, который пытался не отстать от стремительной маленькой красной машины.
Потом произошло неожиданное. Раздался красноречивый предупреждающий грохот выстрела, пуля ударила в круглое боковое зеркало, разбила его вдребезги и полетела дальше. Игра становилась грубой. Питт вдавил акселератор и увеличил расстояние между "Коброй" и преследующим ее "доджем".
Сукин сын нацепил глушитель, молча выбранился Питт. Глупо было выезжать из города, на улицах которого он был в относительной безопасности. Теперь единственная надежда на то, что он успеет вернуться в Гонолулу раньше, чем ему выстрелом разнесут голову. Если повезет, может встретиться полицейская патрульная машина. Но очередной взгляд в зеркало заднего обзора ошеломил Питта. Грузовик был в десяти ярдах от заднего бампера "Кобры".
Дорога достигла отметки в две тысячи футов над уровнем моря и начала, резко петляя, спускаться к городу внизу. Начался ровный участок в милю длиной, и грузовик попытался еще сократить расстояние. Питт готовился к следующему повороту, пригнувшись, насколько позволяла тесная кабина. Стрелка спидометра достигла отметки семьдесят пять миль в час. Когда грузовик пересек осевую и попробовал пристроиться рядом и сбоку, Питт бросил взгляд в окно, он никогда не забудет чернокожего длинноволосого человека, который улыбнулся ему, показав кривые, желтые от табака зубы. Это длилось всего мгновение, но Питт во всех подробностях разглядел рябое лицо, черные горящие глаза, большой крючковатый нос, обтянутый темной, как каштан, кожей.