— Вы создали безжалостную и успешно действующую организацию. Сотворили одну из величайших загадок нашего века. Тысячи моряков погибли от ваших рук. Ради чего?
— Простите, мистер Питт. Это не пьеса, в которой злодей объясняет все, прежде чем расправиться с героем. Ни драматизма, ни затянутой кульминации, ни будоражащего раскрытия ненужных тайн. Напрасная трата времени объяснять мои намерения человеку с меньшим уровнем интеллекта, чем у Ловеллы или Роблмена.
— Как вы собираетесь это сделать?
— Несчастный случай. Вы же любите воду? От нее и умрете. Утонете в своей ванне.
— Разве это не будет выглядеть нелепо?
— Вовсе нет. Все будет убедительно. Полиция просто предположит, что вы брились электробритвой, принимая ванну. Несомненная глупость. Бритва выпала у вас из руки и упала в воду. Напряжения хватит, чтобы вы отключились, ваша голова окажется под водой, и вы утонете. Следователи придут к выводу, что это несчастный случай. А почему бы и нет? Ваше имя появится в колонке некрологов в газетах, и со временем Дирк Питт станет для родственников далеким воспоминанием.
— Откровенно говоря, удивительно, что я стою таких усилий.
— Достойный конец для человека, который слишком близко подошел к уничтожению гениально задуманного предприятия, осуществлявшегося больше тридцати лет.
— Избавьте меня от вашей похвальбы, — проворчал Питт. — А как же Адриана? Забавно будет, если мы оба утонем, бреясь в ванной.
— Не переживайте. Мисс Хантер не причинят вреда. Я возьму ее в заложницы. Адмирал Хантер хорошенько подумает, прежде чем продолжить поиски Тихоокеанского Водоворота.
— Хантера это остановит от силы на две минуты. Для него долг выше семьи. Вы зря теряете время. Отпустите ее.
— Я человек дисциплинированный, — сказал Дельфи. — И никогда не отступаю от плана. Мои цели элементарны. Я просто хочу свободы от разрушительных замыслов коммунистических стран и империалистических поползновений Соединенных Штатов. Вместе они уничтожат цивилизацию. А я намерен выжить.
Время, думал Питт. Нужно, чтобы великан продолжал говорить. Еще несколько минут, и явятся люди Хантера. Сейчас его единственное оружие — разговор.
— Вы сумасшедший, — холодно сказал Питт. — Вы десятки лет занимались убийствами во имя выживания. Избавьте меня от расхожих фраз о коммунистах и империалистах. Вы всего-навсего анахронизм, Дельфи. Люди вашего типа вышли из моды вместе с Карлом Марксом, бриолином и антеннами на автомобилях. Вас похоронили полвека назад, а вы и не подозреваете об этом.
Спокойствие Дельфи дало трещины, кожа обтянула скулы, но великан сразу совладал с чувствами.
— Философия, отвлечь которой можно лишь невежу, майор. Через несколько минут вы перестанете мне мешать.
Он кивнул. Один из его людей прошел в ванную и пустил воду. Питт попытался пошевелить руками. Хотя его запястья несколько раз обмотали веревкой, но не туго, чтобы не оставлять красноречивых следов.
И вдруг Питту показалось, что чувства его обманывают: его начал окутывать сладкий аромат красного жасмина. Невозможно… однако он знал, что она здесь. Саммер в комнате.
Дельфи молча показал на Адриану, и тот, что связывал руки Питту, достал из кармана коробочку, вставил в шприц иглу, приподнял край платья Адрианы и бесцеремонно вонзил иглу в круглую ягодицу. Девушка слегка шевельнулась, вздохнула, нахмурилась и через несколько секунд погрузилась в сон, граничащий с бесчувствием. Помощник Дельфи быстро убрал шприц в карман, поднял Адриану на руки и остановился в ожидании приказа хозяина.
— Боюсь, мы расстаемся, — сказал Дельфи.
— Уходите до начала главных событий?
— Дальнейшее меня мало интересует.
— Вам не вынести ее из здания.
— У нас в подвальном гараже машина, — самодовольно сказал Дельфи.
Он подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в щелку. Когда он уже выходил, Питт крикнул:
— Еще один вопрос, Дельфи!
Великан помешкался, остановился и повернулся к Питту.
— Кто такая девушка, которая называла себя Саммер?
Дельфи зло улыбнулся.
— Моя дочь. — Он помахал рукой. — Прощайте, майор.
Питт в отчаянии предпринял последнюю попытку.
— Передайте привет банде на Каноли.
Взгляд Дельфи посуровел. В нем на миг промелькнуло сомнение, но быстро исчезло.