Подошел его заместитель, мрачный старший офицер из вольнонаемных.
— Больше нечего продувать, коммандер. Главные балластные цистерны пусты, опустошены все дизельные баки и баки с пресной водой. Лодка неподвижна.
Кроухейвен шлепнул по столу с картами, словно наказывал непослушного ребенка.
— Нет, клянусь богом, она сдвинется с места, даже если мне придется вырвать все ее внутренности.
— Он бешеным взглядом посмотрел на старшего офицера. — Полный назад!
Тот выпучил глаза.
— Сэр?
— Я приказал полный назад, черт побери!
— Прошу прощения, коммандер, но так мы выведем из строя винты. Сейчас они наполовину зарылись в песок. Весьма вероятно, что мы срежем вал.
— Не все ли равно, как умирать? — ледяным тоном ответил Кроухейвен. — Мы вытолкнем эту заразу отсюда, как мула из болота. Хватит споров! Полный назад на пять секунд, а потом на пять секунд полный вперед. И продолжайте в том же духе, пока мы ее не превратим в металлолом или пока она не вырвется.
Офицер пожал плечами, признавая поражение, и ушел в машинное отделение.
Через полминуты после пуска турбин пришел первый тревожный доклад.
— Коммандер, говорит машинное отделение — раздался в громкоговорителе голос офицера. — Она больше не выдержит. Мы уже согнули лопасти винтов, проворачивая их в песке. Сбили баланс, они вибрируют, как бешеные.
— Продолжайте! — рявкнул в микрофон Кроухейвен. Ему не нужно было докладывать: он слышал, как сотрясается палуба под ногами, когда гигантские винты ударяют о дно.
Кроухейвен подошел к рыжеволосому и веснушчатому молодому человеку, который стоял у панелей управления, напряженно всматриваясь в освещенные шкалы приборов. Лицо молодого человека побледнело, он что-то шептал про себя, Кроухейвен догадался, что он молится. Он положил руку технику на плечо и сказал:
— Когда в следующий раз дадим полный назад, выбрасывайте все торпедные аппараты.
— Думаете, это поможет, сэр? — умоляюще спросил тот.
— Немного, но я готов хвататься за любую соломинку.
Снова послышался голос офицера из машинного отделения.
— Левый винт сорван, коммандер. Переломан у основания. Сорвал при этом два подшипника.
— Продолжайте процедуру, — ответил Кроухейвен.
— Но, сэр. — В голосе офицера звучало отчаяние. — Что, если и правый винт сорвет? Как мы доберемся до дома, даже если поднимемся на поверхность?
— Будем грести, — коротко ответил Кроухейвен. — Повторяю: продолжайте процедуру!
Если срежет оба винта, так тому и быть. Но пока правый винт держится. И если есть хоть малейший шанс спасти "Старбак" и экипаж, они не сдадутся. Боже, подумал Кроухейвен, как могло так много пойти прахом в самую последнюю минуту?
Лейтенант морской пехоты США Роберт М. Бакмейстер, выпуская автоматную очередь в сторону бетонного бункера, думал о том же. Самые тщательно продуманные планы мышей и людей[10], подумал он. Операция казалась простой. Захватить передатчик, говорилось в приказе. Группа флотских по-прежнему скрывается в тропической растительности, дожидаясь возможности воспользоваться оборудованием и послать кодированный сигнал непонятного Бакмейстеру содержания. Лейтенантам-морпехам редко сообщают закрытую информацию. То, что тебя могут убить, — в порядке вещей, и ты не должен знать, чего ради.
Старое армейское сооружение на северо-западном конце Мауи казалось мирным и брошенным, но, как только взвод лейтенанта начал пересекать периметр, они столкнулись с таким количеством сигнального и предупреждающего оборудования, каким не окружено и хранилище золота в Форт-Ноксе. Провода под напряжением, лучи света, приводящие в действие сирены, от которых лопаются барабанные перепонки, яркие прожекторы, заливающие все сооружение ослепительным обнажающим светом. Ни о чем подобном нас не предупреждали, с горечью подумал лейтенант. Плохо разработали операцию — не дали подробных сведений о возможных препятствиях. Пусть он всего лишь лейтенант, но он лично выскажет все, что думает, тем командирам, по чьей вине так вышло.
Из окон, из дверей, с крыши — из всех точек здания, которое только что казалось совершенно пустым, защитники открыли сильный автоматный огонь, сразу остановив отряд Бакмейстера. Морские пехотинцы ответили, и их огонь оказался смертельным: вокруг отверстий, похожих на входы в бункер, начали нагромождаться тела. В самый разгар боя могучий, с седыми висками сержант пробрался по тени, избегая прожекторных лучей, и бросился на землю рядом с Бакмейстером.
— Я забрал у мертвеца автомат! — крикнул он, перекрывая грохот выстрелов. — Это русский Калашников.
10
Имеется в виду стихотворение Роберта Бернса "Полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом", строчка из которого стала пословицей.