Из новгородских детей боярских в полк вошли участники Первого и Второго ополчений, «отъехавшие» в 1611–1613 гг. из владений Якоба Делагарди (в т. ч. с Л. А. Вельяминовым); среди них было немало ратников, которые за свои прежние боевые заслуги «были пущены в Четь» — т. е., наделены ежегодным жалованьем из московских финансовых приказов-«четвертей». В целом, документы содержат имена полусотни таких «четвертчиков», в основном из Бежецкой пятины[23] — иные новгородцы продолжали служить «Карлу Филиппу» (т. е., шведам), отъехали во Псков и Торжок, а в большинстве случав попросту отсиживались в поместьях или прятались по лесам. Скорее всего, новгородцы Бежецкой пятины, включая новокрещенов из татар, вливались в полк Прозоровского по пути. Кроме того, Михаил Федорович передал Прозоровскому бывших слуг своего отца, Филарета Никитича Романова — «детей боярских ростовского митрополита»; в 1604 г. их числилось 54 чел.[24], и в походе 1613 г. они составили заметный отряд, которому первым довелось пролить кровь за своего Государя.
Подобно казакам, большинство этих воинов имело на вооружении «езжую» пищаль и саблю — луки сохранялись в основном у татар; защитное вооружение и в XVI столетии было достоянием лишь знатных всадников, а в ходе Смуты почти вся рать превратилась в «сермяжную», малоконную и нищую. Впрочем, дворяне, вошедшие в состав рати Пожарского, в 1611–1612 гг. были обеспечены небывало высоким жалованием — от 30 до 45 рублей, что позволило им обновить вооружение и конский состав. Эта выплата, месячные кормовые деньги и раздача новых поместий «за службы» создали благоприятный моральный климат в войске, удерживая его от мародерства на своей же земле — не случайно казаки Подмосковных таборов с завистью называли ратников Пожарского «богатими». Бежецкий сын боярский Леонтий Плещеев, который в 1613 г. по древнерусскому или по польскому обычаю бился копьем в конном строю, должен был иметь и крепкую броню — хороший шлем-шишак, а также бахтерец или юшман.
Из помещиков удалось сформировать несколько конных сотен, выделявшихся не только хорошим снаряжением, но и более высокими нравственными качествами. На этих «природных государевых холопов» воеводы могли положиться в гораздо большей степени, чем па казаков (обоих ополчений), которые продолжали бесчинствовать и после выступления в поход: «Те казаки… едучи дорогою, по нашему указу кормы емлют, а сверху кормов воруют, проезжих всяких людей на дорогах и крестьян по селам и по деревням бьют и грабят, из животов (чтобы добыть имущество — Авт.) на пытках пытают и огнем жгут и ламают и до смерти побивают…». Узнав о преступлениях станичников в Подмосковье, Михаил Федорович даже прервал свое шествие к столице и оставался у Троице-Сергиева монастыря с 23 по 29 апреля — пока воеводы и сами атаманы и казаки не приняли мер к прекращению бесчинств[25].
Среди сотенных голов полка Прозоровского упоминаются Д. Е. Воейков и Л. Арцыбашев; кроме того, жалование «за головство» получили У. И. Лупандин, Ф. Я. Коротнев и Б. А. Ефимьев. Под началом дворянских голов воеводы нередко объединяли и несколько казачьих станиц, посланных с отдельным заданием («в посылку»). Всего, с учетом вольных казаков, дворян и детей боярских и служилых татар, численность войска можно оценить примерно в две тысячи человек. По обычаю, все отряды были распределены между воеводами на два полка; из числа знатных дворян Прозоровский выделил к себе «для чести» нескольких «завоеводчиков» (ординарцев) и «голов» при Государевом знамени — если последнее было ему выдано.
22
Станиславский А. Л. Труды по истории Государева двора в России XVI XVII веков. М., 2004. С. 366–420; Козляков В. Н. Служилый «город» Московского государства XVII века (от Смуты до Соборного уложения). Ярославль, 2000. Табл. 1; Книги разрядные, по официальным оных спискам… СПб., 1853. Т. 1. Стб. 117, 118.
23
Сухотин Л. М. Указ, соч.; Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII века, 1601–1608: Сб. документов. М., 2003. С. 243–274.
24
В обеих повестях они называются просто ростовскими помещиками или детьми боярскими, но данная корпорация в августе 1613 г. в полном составе, включая иноземцев-помещиков, была разряжена в полк кн. Д. Т. Трубецкого — в самый разгар осады Тихвина (Разрядные книги 1598–1638 гг. С. 261); но сведениям сотрудника РГАДА В. А. Кадика, Пересветовы, к которым относился бежавший к шведам «ростовский помещик», служили нс с городом, а у ростовского владыки.; численность этих детей боярских дана по: Станиславский А. Л. Труды… С. 385.