— Зачем?
— Не знаю. Но смотри: что есть у тебя? У тебя есть Гордин из Фонда, который пропал в конце года и которого знали многие: здесь, в Москве. И не знает никто из питерских, кто знает Никонова. И у тебя есть еще какой-то Лотарев, который получил нал в КБИ и которого вообще никто не знает. Причем Лотарев — гражданин Латвии, а Гордин — родился в Латвии…
— Знаешь, че еще с этим Гординым интересно, — хмыкнул Валяев как-то нехотя. — Он, оказывается, почти от всех своих знакомых всегда скрывал, что он не из Москвы.
— …Ну да! — не согласилась она. — Для начала ты сюжет придумай. И желательно более-менее свежий и изящный…
Он фыркнул пренебрежительно, в своей манере:
— Сюжет — фигня! Сюжетов я тебе с ходу десять штук придумаю…
— Ну-ну…
— Не веришь? — провокационно осклабился он.
— С ходу? — ухмыльнулась она в ответ — еще более провокационно.
— Давай, — он опрокинулся спиной на кровать, заложив руки за голову, глядя на нее поверх носа, — ты говори завязку, а я тебе сочиню сюжет… — продолжая ехидно скалиться, он щурил попеременно то один, то другой глаз.
— Из реки вылавливают труп с признаками насильственной смерти, — злорадно произнесла она, приваливаясь задом к подоконнику.
— …Девки! — подхватил он, хохотнув. — Завернутый в целлофан…
— Нет. Мужика. Средних лет без особых примет.
— О’кей… Ну что… Менты пытаются его идентифицировать. Труп без документов… — Он говорил медленно-задумчиво, корча в потолок неопределенные рожи. — Ну, они — как там у них это делается — пробивают его по базе данных на свежепропавших… — в голосе его проклюнулся азарт. — И данные покойника совпадают с данными нескольких людей. Причем совершенно разных! Баба, от которой недавно ушел муж — сбежал, ничего не сказав, — опознает его в убитом. Бизнесмен-кредитор, которого кинул должник, кинул и сбежал, — соответственно, его… О! — Он приподнялся на локтях, вдохновенно глядя на нее, громко щелкнув пальцами. — А рожа у трупа изуродована. Ну, специально, чтоб не узнали…
— Как же тогда они его опознают?
— Ну, по общим данным: рост, возраст, телосложение, цвет волос… А все эти данные действительно совпадают с данными мужа, должника там… Кого еще?.. Да! Тем временем из другого города приезжает следак, идущий по следу жжжжуткого маньяка-серийника. Он знает, что маньячище направился — где нашли наш трупак, в Москве? Значит, в Москву направился… Ну и, сама понимаешь, данные расчленителя тоже совпадают с данными покойника. В общем, менты беседуют с ними со всеми опознавшими — и все рассказывают про ну совершенно не похожих людей. Ни по характеру не похожих, ни по профессии, ни по социальному положению, ни по интеллектуальному уровню…
— …Ни по лицу…
— Да… — Он одним неуловимым движением оказался на ногах, заходил, продолжая прищелкивать пальцами, по комнате: туда-сюда мимо нее, широким упругим шагом. — То есть — вроде бы лица разные… но что-то общее у них есть. То есть сначала ни менты, ни зритель сходства не замечают… Но когда начинаются всякие там идентификационные экспертизы… отпечатки сличать принимаются, кровь брать на анализ, зубные карты — или как это называется — сравнивать…
— …Выясняется, что отпечатки совпадают с отпечатками на ноже маньяка, зубы — с пломбами и протезами, скажем, должника, а генетическая байда — с аналогичной байдой детей этой брошенной жены…
— Именно! И вот тот мент, или кто — следователь? — главный, короче, который ведет дело… всматривается в фотки «кандидатов» и обнаруживает какие-то общие черты! Он показывает фотки коллегам — но никто, кроме него, ничего такого не видит. Ну ладно, думает, может, это я брежу. Но он, разумеется, начинает сопоставлять: где все «кандидаты» были тогда-то и тогда-то — и оказывается, что чисто теоретически (опять-таки!) при допущении большой, очень большой, но все же не фатальной натяжки…
— …Что все это мог быть один и тот же человек… — Она смотрела на него, не в силах справиться с привычным восторгом.
— Да. Правда, засада в том еще, что все они — жена, кредитор, сыщик — описывают ну настолько несхожих типов, что здравый смысл никак не позволяет нашему герою допустить, что объект и впрямь был един в трех лицах. В общем, и герой, и зритель теряются в догадках… — Он остановился, глядя мимо нее в окно, что-то обдумывая. — Тут вот в чем должна быть фишка: беседуя с ними — женой, кредитором и так далее, — герой обращает внимание, что все они зациклены — каждый на своем пропавшем. Только о нем и говорят. Не просто подробнейшим образом про него рассказывают, но — как герою начинает казаться — еще и привирают. Как бы… преувеличивают масштаб. Сыщик, естественно, описывает абсолютно ненормального, нечеловечески жесткого садиста, выродка, монстра, рядом с которым Чикатило — безвредный пацан. Кредитор утверждает, что тот не просто кинул его на бабки — а кругом развел и подставил, что он вообще всю жизнь изображал из себя его лучшего друга, и всегда под это дело кидал, а тот всякий раз опять верил в его покаяние и заверения в дружбе, потому что он, кредитор, вообще как дурак исповедует какие-то принципы, ничего с собой поделать не может; ну а должник, сволочь хитрая, совершенно беспринципная, всю жизнь этим пользовался… Жена брошенная — понятно: с одной стороны идеальный мужик, верх обаяния, интеллектуальный блеск и сексуальная мощь, с другой — наглая, лживая, лицемерная сволочь, изменял ей всегда, паразитировал на ней, издевался над ней, уверял, что любит, а сам только использовал, она всю жизнь ему посвятила, а он ее поюзал и выкинул, вот и все мужики такие…