В 1962-м Филип Джуллиен издал книгу «Эдуард Седьмой», где изложил историю тайного брака принца с его любовницей Энни Крук, для которой тот снимал квартирку в Уайтчепеле и от которой имел дочь. Жертвами же «Джека» стали, по версии Джуллиена, те, кто об этом знал. Кандидатура Альберта Виктора на роль потрошителя была быстро и бесповоротно отвергнута более-менее серьезными исследователями, но уже в 1970-м Томас Стоуэлл назначил на эту же роль якобы действовавшего в интересах принца придворного доктора Уильяма Гулла — что даже грозился подтвердить вроде как имевшимися у него, Стоуэлла, личными бумагами лейб-медика. И хотя фактам и документам эта фантазия противоречила ничуть не менее, интриги добавила скоропостижная смерть ее автора и гибель его архива. В итоге именно несчастный доктор Гулл неоднократно профигурировал на экране в качестве жуткого ripper’а — в том числе у Хьюзов.
Вообще бредоватый фильм этот интересен одной-единственной произносимой в нем фразой (никак, впрочем, концептуально не обыгрываемой). Убийца в исполнении Иена Хольма бросает не без пафоса: «Когда-нибудь люди скажут: двадцатый век начался с меня!» У Деппа-Абберлина не находится ответа умнее, чем: «Ты не доживешь до двадцатого века!» (под размахивание, разумеется, револьвером) — но Хьюзов Джек-Гулл оказался совершенно прав.
В самом деле, Потрошитель видится «абсолютным начинателем» не потому, что до того не были известны случаи патологически жестоких многократных убийств — и были, и стали легендами: от «Синей Бороды» Жиля де Рэ до Салтычихи. Но «Джек» оказался первым, чьи преступления попали на почву формирующегося нового массового сознания.
Соблазн хронологии: спустя десяток лет после ист-эндских убийств в США казнят первого тамошнего serial killer’а Хермана Маджета, он же Х. Х. Холмс (переплюнувшего, надо сказать, «Джека» и количеством жертв и «живописностью» своей криминальной истории: от знаменитого чикагского пыточного замка до заливания — якобы — гроба с телом преступника бетоном!); через семь лет после гибели уайтчепелских шлюх Люмьеры проведут на парижском бульваре Капуцинов первый в истории публичный киносеанс; а к тому моменту, когда неведомый свихнувшийся хирург возьмется в Лондоне за свой инструмент, молодой венец Фрейд уже начнет разрабатывать основные постулаты психоанализа.
Век кино, век фрейдистов, медиа, массовой культуры и маньяков-убийц — все эти вещи в недавно миновавшем столетии переплелись столь тесно, что леса за деревьями уже практически не разглядеть…
35
Когда Владу Минцу позвонила эта Ксения, он далеко не сразу сообразил, кто она такая. «Знакомая Игоря Гордина». Влад и Гордина-то едва знал, а уж гординских приятельниц… Но потом вспомнил: ну да, это ж его — жена не жена, кто она ему… баба… сценаристка, кажется. Чего ей от меня надо, успел удивиться Влад, а когда Ксения сказала — вовсе поразился.
— Макс Лотарев? — переспросил он. — Ну да, знаю, конечно. Знал, верней. Мы уже несколько лет не общаемся…
Интересное совпадение, мелькнуло у него. Или не совпадение?..
— Простите… — Ксения помялась. — Вы не в курсе, насколько близко они были знакомы — Лотарев с Игорем?
Влад хотел порекомендовать ей переадресовать вопрос самому Игорю — но тут припомнил, что слышал от кого-то про Гордина: что он свалил недавно неведомо куда с крадеными спонсорскими бабками.
— Как близко — не знаю, — сказал он. — Но знаю, что давно — с Риги еще. Вы же в курсе — Лот он тоже из Риги…
— А где сейчас он может быть, вы не знаете случайно?
Тут Влад совсем уже было сказал — но почему-то не сказал все-таки.
— Я ж говорю: мы с ним давно не общаемся. По крайней мере, с тех пор, как я оттуда уехал. Больше двух лет.
— А что он вообще из себя представляет — Максим?
— В каком смысле?
Во всех. Очень он ее, понимаешь, интересует. Настолько, что она даже просит о личной встрече. Когда Владиславу будет удобно. Но желательно поскорее. Влад согласился главным образом из любопытства — больно уж странен был этот внезапный интерес недожены беглого Игоря Гордина к Лоту.
Встретились они послезавтра в кабаке рядом с его редакцией. Внешность гординской бабы Влада решительно не впечатлила — он даже удивился: чего в ней нашел Игорь, к которому вечно телки сами липли?.. Впрочем, он скоро начал догадываться, чего — в этой Ксении чувствовался стервозный характерец, так что беспозвоночного Гордина она, видимо, просто «построила». Но, видимо, хе, недостаточно эффективно…