Не буду повторять банальность, что хуже всего обычно приходится лучшим из нас, — при том, что эта банальность, поверьте, перестает быть умозрением, когда раз за разом подтверждается на примере твоих личных знакомых. Может, я потому и так редко теперь вспоминаю о своих друзьях десятилетней давности, что это попросту больно. Мне повезло в свое время знать множество крайне незаурядных людей — и не повезло именно на их примере наблюдать работу этого подлого сепаратора. Макс, если правда то, что я о нем слышал, окончательно опускается, спивается и чуть ли не бомжует. Ник, Руслан Никонов, и вовсе погиб, жутко погиб, еще восемь лет назад. Между прочим, и про Оксанку Бабич я Вас потому спрашиваю с пристрастием, что помню ее как отменно одаренную девчонку; я очень надеюсь, что хотя бы она в итоге выкрутилась — потому что в том состоянии, в котором я наблюдал ее последний раз (давным-давно), это было тяжелое зрелище. Кстати, если Вы с ней общаетесь, то не сочтите за труд, намекните, что хотя бы написать старине Горшку — дело не столь уж запарочное и травматичное:)
Никакой реакции на это свое электронное письмо Гоша Рожкин по прозвищу Горшок так никогда и не дождался.
38
— …Оксанка? — Голос хриплый, далекий, но знакомый. Его голос, Зеленого.
Я молчу. Я даже немного отодвигаюсь от кресла.
— Ксюха?.. Ксюха, ты там? Это я, Макс… Ты все помнишь?..
Я не собираюсь отвечать — но отвечаю:
— Ничего не помню.
Я не узнаю своего голоса. Боль проводит трепанацию черепа изнутри.
— Ник… Русел… — Его едва слышно. — Он зарезался. Ты не помнишь?..
— Откуда ты знаешь?
— Я видел… Я же в комнате валялся… Не помнишь?.. Вы еще сидели, а я уже не мог, я спать пошел. Я подорвался оттого, что вы орете… Вы стояли в комнате и орали, оба никакие совершенно… — Он говорит с большими паузами, с очевидным трудом. — Ну, Ник… он же, ты знаешь… и его явно опять понесло… Мы же вчера нажрались как… еще колес каких-то… дерьма схавали какого-то… такой расколбас пошел… А Ник, ты же помнишь… у него вообще вчера чего-то… Я смотрю, он ножом размахивает… Орет — и раз, раз лезвием по шкафу, по дверце… Я на диване лежал, он стоял спиной ко мне… к тебе лицом. Вы сретесь страшно, он ножом машет и все повторяет: «Не веришь? Не веришь?..» А ты его на хуй посылаешь. И по Нику видно, что он абсолютно никакой, башню на хрен сорвало… и нож… — Зеленый время от времени переводит дыхание, как астматик. — Я стреманулся, думаю, сейчас он точно… я хочу встать — но я еще совершенно кривой, ни встать не могу, ни думать, ни черта, пытаюсь подняться, вертолет дикий… И вдруг вы затыкаетесь оба. Как по команде. Смотрите друг на друга. И тогда он поднимает нож этот — и себя по горлу… У него кровь… я никогда такого не видел… даже не представлял… как из шланга… прямо на стену… на тебя… ты же совсем рядом стояла… лицом к лицу… — Голос в трубке прыгает и срывается. — И сразу свалился, моментально, мордой вперед… на тебя практически… Я видел — у тебя даже лицо в его крови было… и вообще спереди все… Блядь, я вспоминаю, меня даже сейчас трясет… Ты не помнишь?.. Ты блеванула, прямо где стояла, и ломанулась куда-то назад. Я протрезвел тут же, вскочил… То есть мне казалось, что протрезвел… На самом деле ни хера я не соображал совершенно… от такого…
(…Все отодвинулось, весь мир. Он ненастоящий и ничто в нем не важно. Где-то бубнит, торопится, запинается, давится словами чей-то голос — посторонний, лишний; он будет бубнить еще долго и слушать его совершенно необязательно…)
— …Крови — море. Теплая прямо… течет еще… Пиздец… Я к нему — но он все… Даже не дергался, представляешь? Моментально. Я попытался его перевернуть — у него все горло, наискось… со всей силы, видимо… Я хватаю трубу в «скорую» звонить… хотя понятно, что бесполезно… но тут до меня доходит… я не знаю, как до меня дошло, у меня же в мозгах вообще хрен знает что было… Но я вспомнил, как он тебе этот нож давал — ну, когда мы еще начинали только, Ник че-то резал им, закусь там… По пьяни в стол его втыкал. Цени, говорит, острый, таким и припороть можно… Ты его в руки брала, порезалась… Я ж думаю, менты снимут отпечатки и тебе еще убийство впаяют. Из меня какой свидетель, я же пьяный в жопу… Я к тебе — а ты в ванной заперлась. Я стучу — ты не открываешь. Че-то делать надо, но башка вообще никакая… ноги еле держат, руки в крови… и труп в квартире…