…С повышающимся воем, с гулким перестуком из-под моих ног выпрастывается серо-буроватая, в продольную полоску, нарезанная ровными отрезками — два, три, четыре — широкая лента, вытягивается до конца: квадратная морда электрички словно бросает снизу тупой мрачный взгляд на меня, облокотившуюся на перила путепровода. Несущиеся за спиной машины сдвоенно рявкают покрышками на каком-то стыке дорожного полотна; пахнет бензиновыми выхлопами. Железо под предплечьями теплое и пыльное, покрытое лупящейся мышиной краской, в обильных прорехах — рыжая ржавчина. Зелены окислившиеся провода, бетонные шпалы щедро политы черным, на гравии пестрит мусор. Узкие спинки рельсов слепят — этот длинный стальной блеск попарно соскальзывает к горизонту. Небо в той стороне неравномерно-облачное: в грязных серых пятнах, в голубых протертостях, в перистых царапинах. И откуда-то — то ли от красно-кирпичной станции, то ли от заваленной остовами, крыльями, дверцами, дисками и шинами автобазы, то ли с одного из накрытых липовыми кронами дворов смутно, но все же внятно несется гейнорское, у меня лично навсегда ассоциирующееся с Томас-Яновым «Достучаться до небес»: «And I’ll survive! I will survive!..»
Ксения выволокла сумку на самую середину комнаты, перевела дух. Она не стала ни раздеваться, ни разуваться, только расстегнула куртку. Какая-то внезапная нерешительность охватила ее, какая-то слабость… Она потянула носом — что за черт? В комнате пованивало той же мерзостью, что и в машине. Или это у меня обонятельные галлюцинации? Подняв по очереди обе ноги, она оглядела подошвы: может, сама вляпалась в падаль какую-нибудь? Подошвы были грязнющие, но пахло, кажется, не от них. Причем именно падалью пахло, гнилью…
Она резко выдохнула, помахала перед носом ладонью. Нагнулась, решительно раздернула молнию — и, перевернув рывком сумку, вывалила ее содержимое на пол.
Она почему-то сразу все поняла, хотя откуда такое мгновенное понимание взялось — не очень ясно, внешне-то толстые пачки долларов выглядели вполне убедительно. В том же и была задача: чтобы на экране они смотрелись как настоящие. Крупным планом их, кажется, не брали — но средним трехкубометровый штабель баксов, помнится, да, впечатлял. Недаром это единственное, что запомнилось Ксении из дурацкой комедийки, которую Толик с компанией прошлой зимой снимали в Гоа… Здесь-то была еще только малая часть того реквизита.
Ксения села на пол, подцепила первую попавшуюся пачку, содрала резинку, рассыпала бумажки по полу. Под сто баксов была «заделана» только одна верхняя — как в обычной «кукле».
Она механически подобрала эту фальшивую стоху, взяла за края и дернула в стороны. Бумажка издала тугой звук, но не порвалась. Ксения дернула еще раз, сильнее. Безрезультатно. И еще.
— Стой тут, — вполголоса бросил Знарок Паше и быстро глянув налево, в кухню, потом направо — в большую комнату, прошагал, почти пробежал, до последнего угла: того самого, откуда шел свет. Перехватив волыну двумя руками, но не поднимая, вывернул из-за него, уже скопив во рту, как слюну: «Мордой в пол, сука! Резко!»
Настольная лампа освещала открытый и включенный ноутбук. Телевизор смотрел синим экраном. Комната была пуста.
Знарок мигом развернулся, распахнул дверь рядом с собой: темнота. Пусто. Сортир. Следующую. Пустая ванная. Оставалась еще одна комната.
Тоже пустая. Что за?..
Он стремительно обежал всю квартиру, «Съебался!» — прошипел ничего не понимающему Паше, протискиваясь мимо него в подъезд.
— Чердак проверяли? — рявкнул через плечо.
— Да смотрели мужики, закрыто там, — оправдывающимся голосом пробубнил Паша.
Но Знарок и сам знал: ребята из наружки доложились, что проверили все ходы — чердак заперт, а второй двери из подъезда нету. Машина прилежно простояла напротив входа до приезда майора. Который три минуты назад сам видел силуэт в окне…
— Не слышал шагов, звонков, дверь не хлопала?
— Не, ничего…
Балкон? — он вернулся в квартиру. Балконная дверь обнаружилась в комнате напротив освещенной. Закрытая. Как и все окна, кроме одного — из которого майор даже выглянул (ага, четвертый этаж…). Чуланы, кладовки, шкафы? — Знарок распахивал все попадающиеся дверцы, ворошил пронафталиненные пальто, вываливал на пол картонные коробки с какими-то старыми пылесосами… Даже под кровать в спальне заглянул.