За ними ещё и ещё…
Животных становилось всё больше и больше, и скоро Тики с Мафутой оказались окружёнными плотным кольцом самых разных зверей и зверюшек, каких только можно себе представить.
Ну и зрелище же это было!
Тики протёр глаза — трудно поверить!
Рядом с кроликами и безобидными болотными антилопами сидел собственной персоной леопард, молчаливый и таинственный.
Здесь же были и четыре остроухие дикие собаки. Они урчали и не переставая грызлись между собой.
Стая обезьян расселась на большой плоской скале; они, как всегда, верещали без толку.
Подкрался гепард и притаился за валуном: глаза его поблёскивали, а хвост нервно подёргивался.
Маленький хамелеон неторопливо влез на камень и застыл, вращая своими выпученными глазами.
Кабан-бородавочник, запыхавшись от бега, упал всем телом на землю и так остался лежать.
Под конец появился иланд — самая большая антилопа; он остановился на вершине и застыл неподвижно с гордо поднятой головой.
Тики даже забыл про демона огня — настолько он был поражён.
Здесь, чуть ли не касаясь друг друга, сидели вместе и рядом, как старые друзья, самые заклятые лесные враги!
— Ты только посмотри, Мафута, — повторял он шёпотом. — Только посмотри…
Даже Мафута, которому доводилось видеть много зверей, и тот удивлённо качал головой.
А демон огня про них не забывал. Небо на западе стало уже всё чёрным — оно было покрыто густыми, масленистыми клубами дыма.
Тики посмотрел на ползущие языки пламени и на страшные чёрные облака, и ему снова стало страшно.
Животные застыли в испуге с расширенными и округлившимися от ужаса глазами: они ждали приближения огня. Быстрый ветер гнал и гнал его всё ближе к холму. Тики даже не ожидал, что он так быстро приблизится.
Вот огонь уже у подножия холма… И вдруг — неожиданно для всех — он стал карабкаться вверх по склону.
Как вы сами понимаете, Тики думал, что он добежит только до того места, где деревья перестают расти — до середины холма, — и там остановится… Но не тут-то было!
Тики крепко сжал рукой амулет.
— Мафута, а трава горит?.. — спросил он. — Огонь может нас поймать: трава же ведь растёт и внизу и здесь?!
— Да, трава горит, — ответил Мафута. Он и сам встревожился. — Я не думал, что её здесь так много.
Тут их разом накрыло чёрным дымом — это неугомонный ветер посильнее дунул со стороны горящего буша.
Дым был такой густой, что Тики перестал различать зверей около себя: одни их глаза сверкали в клубящейся темноте.
Он закашлялся, глаза защипало, и по щекам покатились слёзы.
Он едва сумел поймать за руку Мафуту.
— Мы попали в ловушку! — Он старался перекричать гудящее пламя. — Оставаться здесь нельзя! Надо пробираться вниз!
— Ты прав, Тики! Будем уходить отсюда! — прокричал Мафута в ответ.
Они условились: Мафута обследует склоны холма на север и на юг, а Тики — на восток, в поисках безопасного спуска.
Сквозь чёрный дым осторожно ступал Тики по камням. Уже на шаг перед глазами ничего не было видно. Туда-сюда, вправо-влево ставил он ногу на ощупь, спотыкался и больно ударялся об острые края камней. Скоро он потерял направление.
И вдруг — о чудо из чудес! — дым на мгновение рассеялся…
Этого мгновения ему хватило, чтобы увидеть весь путь вниз по восточному склону холма.
Ниже по склону, прямо под собой, Тики заметил спасительную ложбину!
Он чуть не закричал от радости.
Огонь охватил уже почти весь холм, а тут, прямо на восток, тянулось глубокое ущелье — как будто какой-то сказочный воин-великан расколол надвое скалу своим боевым топором.
Дно ущелья было без травы — всё усеянное мелкими валунами и камнями, а стены такой высоты, что надёжно могли защитить от огня и человека и любого зверя.
Но это ещё не всё.
Там, где ущелье кончалось, текла река. Широкая и мелкая, она лениво несла свои воды на юг.
Только бы добраться до воды — там уж они будут в безопасности!
И Тики кинулся обратно, на вершину холма, к Мафуте.
Дым здесь по-прежнему был густой и чёрный, но, к счастью, ему удалось быстро найти своего друга. Тот стоял в самом центре сбившихся в кучу, как стадо домашних овец, лесных животных.
А вокруг был настоящий ад.
Жара стала невыносимой. Тики почувствовал, что у него сохнет кожа, и пожалел, что не имеет панциря, как у черепахи, которую он нёс в руках.