— А это точно его работы? — спросил Миша.
— Точно. К сожалению… Я сама на экспертизе настояла, когда их только увидела. Заказывала не где-нибудь, а в Третьяковке, — сказала Светлана. — Влас Якушев. Сто процентов. Мол, его рука, даже вопросов нет. Только… Только сюжеты такие, что мороз по коже. Брр…
Светлана действительно поёжилась.
— Нормальный человек подобное писать ни за что не станет. Детей ими пугать… И некоторых взрослых. Меня, например, — улыбнулась Аль-Заббар. — А у Клюжевых они в спальне висят. Поэтому вы их вряд ли видели.
— Да, только в спальню меня и не приглашали, — ухмыльнулся Миша.
— И слава Богу, — негромко засмеялась Светлана. — Так вот, о картинах. На одном из полотен двое архангелов в обагрённых кровью одеждах мётлами метут зал, по которому разбросаны человеческие кости. Называется оно «Чистый четверг». Представляете? Это ж каким больным надо обладать воображением, чтобы так извратить христианский сюжет? Нет, возьмём того же Босха, там тоже… Но Босх когда жил?
— Во времена мрачного средневековья, — не без иронии ответил Агафонов.
— Правильно. Мрачного, — подтвердила Светлана. — Хотя… при Сталине тоже, полагаю, не сильно ярко солнышко светило. В переносном смысле.
Взяв стакан с соком, она сделала небольшой глоток. Замолчала.
— А вторая? — спросил Миша.
— Какая вторая? — не поняла Аль-Заббар.
— Вы сказали про две картины, — напомнил Агафонов.
— Ой, простите, — извинилась Светлана. — Про вторую-то не рассказала? А вся интрига как раз в ней. Сейчас исправлюсь… Там, в принципе, ничего особенно жуткого, если…
— Если?
— Если не знать моей дочери, — закончила предложение Аль-Заббар и вновь поёжилась. — Понимаете, Михаил… Девочка, что изображена в центре композиции — вылитая моя Дарька. До мельчайших деталей. Она стоит посреди большого круга, образованного опять же архангелами, которые… Почему-то их лица под капюшонами. Или это не архангелы? Какие-то монахи в балахонах. Не знаю, не специалист. Так вот, рядом с Дарией… то есть, с девочкой мужчина. Очень высокий. Широкоплечий. Этакий сказочный богатырь. В руке меч, на шее компас.
— Компас? На шее у богатыря? — негромко хохотнул Миша.
— Ну да, самый обычный компас, — улыбнулась в ответ Светлана. — Я ж говорю, больная фантазия… Всегда было интересно, что за черти водятся в душах художников? Того же Дали вспомните.
— А как она называется? — спросил Агафонов, пропуская Дали мимо ушей.
— Называется… О, Господи! Это ж надо, из головы вылетело… Пафосное какое-то название. Что-то морское… А! — Аль-Заббар подняла палец. — «Пришёл навигатор». Точно! Насколько я помню, навигаторами ж в древности называли штурманов?
— Лоцманов, — поправил Миша.
— Извините. Лоцманов, конечно, — согласилась Светлана. — При чём тут богатырь с компасом?
— Не знаю, — пожал плечами Агафонов. — Но вы меня заинтриговали. Хотел бы я посмотреть на эти полотна. Особенно, на второе… Скажите, а Дария не похожа на Татьяну Власовну? В юности, естественно.
— Ну… — на мгновение задумалась Аль-Заббар, — что-то общее, безусловно, есть. Но вообще, не очень. Скорее нет, чем да. А у вас появились какие-то мысли?
— Вот именно. Какие-то, — поморщился Миша. — Правда, они пока не до конца оформились. Но уже сейчас чувствую, что связь тут имеется. Между Дарией, Татьяной Власовной и этими полотнами… Посмотреть бы на них… Навигатор с компасом на шее… Интересно… Ладно, Светлана. Спасибо за кофе. Может, сходим к вашей дочери?
Аль-Заббар первая поднялась из-за стола.
— Пойдёмте, — сказала она, увлекая за собой Агафонова. — Только прошу вас, Михаил, не пугайтесь. Дария сейчас выглядит совсем не так, как при жизни… О, Боже! Что за чудовищный вздор я несу?!