В годы Великой крестьянской войны эти требования звучали особенно громко, зато после поражения народной революции Тиль Уленшпигель, продолжавший появляться на страницах немецких шванков, утратил свои мятежные чувства. Он стал заурядным гулякой, обжорой и лентяем. Таким изобразил его И. Фишарт в своем «Новом рифмованном Эйленшпигеле» (1572). Правда, немецкий сатирик конца XVI в. не уставал бичевать пороки, процветающие в германской империи. Последняя представляется ему царством плутов, из которых особенно выделяются ростовщики, приносящие огромный ущерб народу. Бичует он также алчных чиновников, купцов, утопающих в роскоши, невежественных врачей, католических попов и монахов.
И только великий бельгийский писатель XIX в. Шарль де Костер, правильно уловивший мятежный дух неугомонного Тиля, в замечательном романе «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке» (1867) превратил героя народной книги в смелого борца за общее дело.[139]
Об огромном успехе народной книги свидетельствуют ее переводы на иностранные языки. Помимо английского, фламандского и голландского, «Уленшпигель» был переведен на языки французский, датский, шведский, латинский, чешский и польский, В конце XVIII в. книга была переведена с польского на русский язык.
На немецком языке книга только в XVI в. выдержала 16 изданий.
Как уже отмечалось выше, по словам Гёте, характерной особенностью народных книг являлась их дешевизна, их доступность широким кругам покупателей. И так было не только в конце XVIII в., но и в XVI в., когда народные книги пользовались особой популярностью. Занимательные истории светского характера, образующие основу немецких народных книг, печатались уже в XV в. Но это были обычно дорогие, «роскошные» издания большого формата, богато иллюстрированные тщательно выполненными ксилографиями, доступные только узкому кругу состоятельных любителей чтения. Они как бы подражали дорогим, великолепно оформленным рукописным книгам, обращенным к высшим слоям общества. По мере того как росли города и крепла бюргерская культура, происходила демократизация книжного дела. Книгоиздатели начали выпускать книги, рассчитанные на массового читателя. Они печатались на дешевой бумаге в небольшом формате и украшались незатейливыми гравюрами, нередко переходившими из одного издания в другое и даже иногда не вполне соответствовавшими данному тексту. Чтобы устранить возможные нарекания, вместо указания года издания в книге иногда указывалось: «Напечатано в этом году».
В связи с возросшим спросом на дешевые книги предприимчивые издатели в Страсбурге, Аугсбурге, Франкфурте-на-Майне, Мюнхене и Нюрнберге начали снабжать ярмарочных продавцов ходовым товаром. Так, на ярмарках Германии появились «народные книги», охотно раскупаемые горожанами, а то и грамотными крестьянами. До нас дошел любопытный документ, дающий представление о том, как в XVI в. шла торговля этими книгами. Франкфуртский книгопродавец Михаэль Хар-дер отметил в своем торговом реестре, что в 1569 г. на ярмарке им продано около 2400 книг. Из них 233 – «Семь мудрых мастеров», 202 – «И в шутку, и в серьез», 196 – «Фортунат», 176 – «Магелона», 158 – «Мелузина», 157 – «Понт», 144 – «Гальми», 135 – «Октавиан», 118 – «Отврати печаль», 97 – «Гуг Шаплер», 85 – «Апполоний», 77 – «Уленшпигель», 70 – «Луцидарий», 56 – «Тристан и Изольда», 52 – «Флорио и Бианчеффоре», 39 – «Барбаросса», 37 – «Фиерабрас», 34 – «Роговой Зигфрид», 32 – «Маркольф», 39 – «Шильдбюргеры», 24 – «Оливье», 17 – «Герцог Эрнст», 18 – «Оливье и Артур», 8 – «Поп из Каленберга».[140]
Реестр М. Хардера дает живое представление о том, как бойко шла торговля народными книгами на немецких ярмарках XVI в., как разнообразны были запросы покупателей, проявляющих интерес и к сборникам популярных шванков, и к старинным героическим сказаниям, и к рыцарским любовным историям, и к волшебным сказкам.
И конечно, значение народных книг не только в том, что на протяжении столетий они являлись излюбленным чтением простых людей Германии, но и в том, что в истории немецкой литературы они занимают прочное место. С ними связана традиция, которую по справедливости можно назвать романтической. От «Прекрасной Магелоны», «Мелузины» и «Фортуната» с его волшебным кошельком через любовно-авантюрные романы эпохи барокко к писателям времен романтизма тянутся прочные нити. Ведь не случайно «открытие» народных книг было совершено романтиками, непосредственно к ним обращавшимися. Другая линия литературного развития восходит к сборникам шванков, преодолевавшим «романтическое» двоемирие и прочно утверждавшимся среди земных реалий.[141] Такие книги, как «Уленшпигель», стояли у истоков реалистической немецкой прозы, поначалу еще весьма наивной, не знавшей сложных характеров. Ведь фигура Уленшпигеля лишена развития, с самого начала до конца она нарисована в контурной ксилографической манере. О движении времени мы узнаем только потому, что умножается количество похождений Тиля.
139
141