Даниэль Кельман
Тилль
Предисловие
«Тилль», вышедший в 2017 году, — вершина творчества одного из главных немецких писателей современности — Даниэля Кельмана. Роман собрал множество премий в немецкоязычных странах, а его английский перевод вошел в шорт-лист международного Букера. Что, в общем-то, было закономерно и вполне ожидаемо: немецко-австрийский писатель, которому в 2022 году исполнилось 47 лет, со студенческих лет был обласкан не только вниманием критиков, но что удивительно — полюбился читателям. Казалось бы, немыслимая ситуация: взаправдашний интеллектуал, пишущий книги, что расходятся крупными тиражами. Но ведь Кельман начинал как фокусник, а значит, дурачить публику ему не в новинку. Как и его герой Тилль, Кельман виртуозно балансирует на большой высоте, не впадая в занудство «живых классиков» и не заискивая перед толпой.
«Тилль» — абсолютно «кельмановский» роман, здесь все приемы писателя уже отточены до совершенства. И хотя у него, по сути, никогда и не было «проб пера»; он с самого начала писал уверенно, никогда не был подмастерьем, сразу стал мастером, но все же Кельман-романист всегда развивался, менял личины, примеряясь к стилям и сюжетам.
Но обо всем по порядку.
Свой первый роман — «Магия Берхольма» («Beerholms Vorstellung», 1997) — Даниэль Кельман опубликовал еще, будучи студентом Венского университета, где он изучал философию и германистику. Роман был отмечен литературным сообществом, и писателя-дебютанта сразу же окрестили немецким вундеркиндом.
Главный герой «Магии Берхольма» — известный иллюзионист, открывший в себе магические способности, а потом случайно их утративший. «Время Малера» («Mahlers Zeit», 1999) — следующий роман — повествует о гениальном математике, придумавшем, как отменить время, и отчаянно пытающемся донести свое открытие до людей. В «Последнем пределе» («Der fernste Ort», 2001) — еще одном раннем тексте Кельмана — брат успешного программиста устает прозябать в его тени и решает инсценировать свою смерть и начать жизнь с чистого листа.
Ранние романы Кельмана, где рассказчик ненадежен, а граница между сном, реальностью, фантазией может проходить где угодно, во многом инспирированы Набоковым, чего Кельман никогда не скрывал, называя того одним из своих любимых писателей. Однако уже в ранних работах Кельмана, написанных в классическом магическом реализме, нашли отражение темы, которые он будет развивать в более зрелых тексых — гениальность как дар или проклятие, попытка осмыслить, «взломать» бога, гений против толпы.
Романом, который сделал Кельмана известным за пределами немецкоязычного пространства, стал «Я и Камински» («Ich und Kaminski», 2003). Это история про хитрого и тщеславного, но абсолютно заурядного журналиста, решившего втереться в доверие к пожилому, когда-то известному, художнику Камински, ныне слепому и немощному. Однако умирающий старик не так прост, как кажется самоуверенному журналисту. Здесь автор впервые отходит от магического реализма и раскрывается как превосходный сатирик. И начиная с этого романа ирония становится фирменным приемом Кельмана.
Следующий роман — философская трагикомедия «Измеряя мир» («Die Vermessung der Welt», 2005) — принес автору международный успех и был переведен на 40 языков. В нем Кельман демонстрирует, что не боится амбициозных писательских задач. Теперь в качестве основного материала он использует историю и исследует немецкую идентичность. Два гениальных ученых — математик Карл Фридрих Гаусс и путешественник-естествоиспытатель Александр фон Гумбольдт — каждый на свой лад — «измеряют» мир. Первый пытается постичь законы мироздания через математику, второй — через путешествия, и оба приходят к выводу, что мир непознаваем. А Кельман показывает мастер-класс, как использовать историю, ловко перекраивая ее и заставляя работать на свой писательский замысел.
Спустя пять лет вышла «Слава» («Ruhm», 2009) — разбитый на 9 рассказов роман-головоломка — о влиянии писателя-творца на действительность, о зависимости современного человека от технологий и социальных сетей и, собственно, о славе. Говоря именно об этом романе, стоит заметить, что в современной немецкой литературе вы не найдете ни одного хоть сколько-нибудь крупного писателя, который бы не испытал на себе влияние немецкого экспрессионизма — Перуца, Деблина, Кафки. Но именно «Слава» с ее мощнейшей кафкианской аурой не вводит в экзистенциальный ужас лишь благодаря, пожалуй, авторской иронии.
В «Ф» («F», 2013) Кельман исследует, как фантазии и текст влияют на реальность. «Ф» — история семьи, рассказ о сложных взаимоотношениях отца-писателя и трех его сыновей. Что решает человек, а что случай? «Слава» и «Ф» написаны по следам финансового кризиса 2008 года, и отчасти посвящены уязвимости современного человека.