Мечта разбилась, и теперь я плелась за Дирком поникшая.
Лавка зарийского торговца виднелась издалека. Яркая, с покрытой алой тканью крышей. Такую отовсюду заметно. Не удивительно, что вокруг толпился народ, смеялся и передразнивал птиц. А громкоголосые попугаи оглушительно галдели, перекрикивая толпу.
Однако буйство красок меня не радовало. Это Дирк оживился, предвкушая, как сделает мне замечательный подарок. Расталкивая народ, он начал пробирался к лавке. Вдруг толстый дядька вклинился между нами. Чтобы мне не сломали руку, Дирк выпустил мою ладонь. Толпа тут же разделила нас еще… — и я поняла: это шанс!
— Тиль! — услышала отчаянный крик за спиной.
— Я скоро вернусь! — отозвалась в ответ и нырнула кому-то под ноги, чтобы скорее затеряться среди людей.
Опасаясь, что Дирк настигнет меня, я бежала опрометью, не разбирая дороги. Серо-рыжие дома сливались в нескончаемые стены, повороты, развилки, но остановиться и осмотреться я боялась.
Свернув несколько раз, оказалась в тихом переулке, и тогда-то и поняла, что заблудилась. Тяжело дыша, подошла к нагретой за день каменной стене большого дома, прислонилась спиной и огляделась, в надежде заметить синий жилет студиоза. Однако поблизости не нашлось ни одного.
Чтобы разузнать дорогу, стала приглядываться к прохожим. Только подходить к хмурым, неприветливым незнакомцам страшно. Папа рассказывал, что в городе нужно быть осторожной: проходимцев столько, что не сосчитать.
Вот идет неряшливо одетый мальчишка, грызущий яблоко. Но спрашивать у него не стала, как и у старика, недовольно зыкнувшего на меня. Может быть, я кажусь подозрительной? Мало ли от кого убегала? Вон как тяжело дышу.
Но просто так стоять тоже не дело. Набравшись смелости, я направилась к дому напротив. На первом этаже, у распахнутого окна сидела женщина в чепце и чем-то увлеченно занималась. Я подождала, пока она меня заметит, и вежливо обратилась:
— Простите, госпожа. В какой стороне академия?
Немолодая женщина внимательно оглядела меня маленькими, глубоко посаженными глазками, будто ища во мне подвох. Убедившись, что я не попрошайка и не лиходейка-воровка, приподнялась, высунулась в окно и махнула пухлой рукой с ухоженными ногтями в сторону низины.
— Пройди переулок до арки, сверни у дома с цветочными горшками и выйдешь на широкую улицу. Иди по ней все время вниз, пока не спустишься к реке. Там увидишь серую башню. Это и есть академия, — она подумала и добавила: — А тебе зачем?!
— Спасибо! — уже на бегу крикнула ей, пропуская мимо ушей любопытный оклик.
Времени мало, поэтому я то бежала, то шла, держась за коловший бок, и не обращала внимания на город. Не до того.
Что почти пришла, подсказывала блестевшая серебром на солнце речка, влажный воздух и шпиль академической башни, царапавший безмятежное голубое небо с редкими рваными облаками. Теперь я не боялась потеряться.
Путь оказался неблизким. Еще я сбежала с тяжелым кошелем Дирка, который, чтобы не потерять, привязала к поясу. Не удивительно, что платье неприятно липло к телу, растрепались волосы. Ладно, узнаю, сразу обратно пойду, а то некрасиво вышло.
Прежде я никогда не видела академий, поэтому не знала, что ожидать. Ботвифульская оказалась не такой, какой представляла ее в мечтах, однако это радовало. И так-то страшно приближаться к неприветливому трехэтажному зданию с черными, узкими окнами. А будь оно роскошнее, трусила бы еще больше.
Серая академия была не большой, но внушительной и строгой на вид. Допуская, что меня могут не пустить, я боязливо подошла к высоким, стертым ступеням.
Сделала шаг, другой… Никто не остановил! Обрадовавшись, быстро взбежала к огромной кованой двери и потянула ее на себя за старую, потускневшую ручку.
Несмотря на внушительный размер, она открылась на удивление легко, с протяжным скрипом. И сразу меня поразил необычный, пахнущий пылью, древесной стружкой и еще непонятно чем, воздух. Втянув его в себя, я посмаковала его и попыталась запомнить. Затем вошла в темное нутро здания…
После светлой улицы, большой зал академии показался мне черным, пустым, пугающим. Вокруг ни души. Мои робкие шаги громко разносятся по всему пространству, отражаются от каменных полов и стен и нарушают благоговейную, густую тишину…
Я задрала голову и застыла, пораженная богатой лепниной на потолке. Едва отмерла, сделала шаг и наступила на мозаику, изображавшую герб академии. Наступать на нее показалось мне кощунством, и я отступила…