Эрл издал еще один вопль, и я увидел, что он схватился за живот, а его руки покраснели и блестели.
— Помоги мне… Я ранен… О, боже… я ранен… у него нож.
Он упал на колени, стонал и всхлипывал, вся его рубашка была похожа на кровавый цветок. К тому времени десятки ног уже бежали в нашу сторону, люди кричали, чтобы узнать, что происходит, напали ли на убежище зомби.
Примерно в этот момент к из тени выскочил Мерфи, как большая обезьяна. Его лицо было огромным и блестящим, как молодая Луна, зубы сверкали как лёд. В руке у него был нож, локоть весь в крови.
Эйб не спускал с него глаз.
В руках у него был дробовик, но он, очевидно, забыл, как им пользоваться, когда Мерфи подбежал к двери и распахнул её, неистовый, разъяренный и полный желания убежать, как животное, только что вышедшее из клетки.
— Свобода! — крикнул он в темноту снаружи. — Свобода! А-ХА-ХА-ХА-ХА! НАКОНЕЦ-ТО Я СВОБОДЕН! НАКОНЕЦ-ТО СВОБОДЕН!
Он выскочил в ночь, растворившись в тени, а мы все стояли с разинутыми ртами и широко раскрытыми глазами, ничего не предпринимая. Не знаю, как далеко он ушел, но я услышал рычание снаружи, и что-то брызнуло на тротуар, а затем истерический визг нежити и звуки жевания и высасывания.
— ЗАКРОЙТЕ ДВЕРЬ! — крикнул Док, спотыкаясь в коридоре. — РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО…
Можно было подумать, что это будет нашей первой реакцией, но это было не так. Я был одним из тех, кто даже попытался это сделать, и когда я двинулся к этому прямоугольнику темноты и тем отвратительным звукам слюнявых ртов за ним, я увидел лицо Марии. Оно дергалось от ужаса.
Я услышал звук, похожий на жужжание комаров, и почувствовал, как снаружи дует зловонный ветер. Когда я обернулся, она стояла там; червивая стояла в дверном проеме, принося с собой прохладную, гнилостную вонь ночи.
Кто-то закричал.
Эрл издал булькающий звук, когда его рот наполнился кровью.
Почти все поспешно ретировались, кроме Марии, меня, Дока и Эйба. И Эрла, разумеется, потому что он не собирался никуда идти, где не было бы арф и райских врат.
Червивая сделала два неуклюжих шага в мою сторону, её ноги издавали влажные, хлюпающие звуки, как губки, пропитанные сиропом. Это была крупная женщина, раздутая трупным газом до такой степени, что казалось, будто она на девятом месяце. Её лицо обрамлял зелёный мох, и на ней было так много мух, что почти ничего нельзя было разглядеть, кроме одной блестящей красной дырочки вместо глаза. Я думаю, что все мы видели, что ее гениталии распухли и посинели от разложения, а половые губы раздулись и обвисли, как вымя коровы. Она протянула ко мне руку. В этом движении не было ничего хищнического, как у большинства из них… оно было почти нежным, ласковым, и, возможно, я бы даже не сопротивлялся, если бы ее рука не была извивающейся личиночной массой, массивными узелками и пузырями, лопающимися желтым газом.
Я отпрянул от нее и Мария потянула меня назад.
Послышался влажный чмокающий звук, и в ее лице появилась дыра, которая, должно быть, была ртом, нити ткани связывали губы вместе. Её язык превратился в раздутый лоскут из личинок. Когда она заговорила, казалось, что ее рот был полон теплой кашицы. Но как бы плохо это ни было, то, что она сказала, было еще хуже:
— Иду… в церковь… и я… собираюсь… выйти замуууууж.
И едва это успело слететь с её губ, как Эйб открыл огонь из своего 12-калиберного дробовика, стреляя не только от страха, но и от чистого, беспричинного отвращения.
Он проделал в ней дыры, достаточно большие, чтобы просунуть через них руку. Плоть, которая имела консистенцию желе, спадала с неё, демонстрируя рёбра, крыло тазовой кости, лестницу спинномозговых позвонков. Он продолжал передёргивать дробовик и стрелять, а она издавала что-то вроде мяукающего звука, распадаясь на части вихрем мяса и черной крови, серой жижи и гноящихся тканей, похожих на рисовый пудинг, истекая мочой и дерьмом. Прежде чем она превратилась в бурлящую массу дерьма и испарений трупного газа, что-то выпало у нее между ног и шлепнулось на пол.
Я видел это.
Мы все видели.
Что-то среднее между человеческим младенцем и раздутым белым могильным червём. Оно извивалось, пытаясь освободиться от слизи и других выделений. Затем посмотрело на меня лицом, похожим на блестящую личинку, протягивая желто-зеленые студенистые пальцы.
Вот что я увидел прямо перед тем, как Эйб разнёс его пополам, а затем ещё на три части.
Женщина рухнула на пол в брызгах мяса и жидкости, а также в едком зловонии, которое чуть не вышибло из меня дух.