Он лишь подошел поближе, как будто изучая табличку с номером дома. Из неразборчивых междометий и всхлипов Березин смог расслышать: “Что ж ты, девочка моя? Зачем повелась на этого безбожника? Зачем перед Господом богом унизилась? Не пустят тебя в рай, Ла… Ларисочка”.
“Ларисочка?! – Марк аж закашлялся, – Что? Она мертва?”
Герой понял, что пора ему уходить, пока его не обвинили в том, чего он не совершал, но было поздно. Женщина обернулась и спросила у парня ненавязчивым тоном:
– Вам кого надо? Что вы тут стоите?
– Никого. Я ошибся домом.
– А что это у вас, сударь в руке? Никак подарок кому-то? – зацепилась женщина, постепенно напрягая тон.
– Да. Простите, а что у вас случилось? Может вам помочь? – постарался сгладить обстановку герой.
– Дочь моя, царствие ей небесное, руки на себя наложила. Из-за дурака одного. Влюбилась в него по уши с первого взгляда. Пришла к нему недавно, а он, – женщина вздохнула, – а он оказался таким гадом! В бога не верит, верит в коммунизм! Дурак одним словом! А еще из дворянских кровей!
– Ужасная история. Хотите, возьмите пирожные. Может вам от этого хоть немного легче станет? – предложил юноша.
– Спасибо, – мать Ларисы взяла подарок, – только мне это никак не поможет. Мне бы найти того гада, что мою кровиночку со свету сжил, да придушить.
– Держитесь. Бог вам в помощь, – сказал специально Марк, чтобы прикинуться “своим”. Он развернулся и хотел пойти прочь.
– И вас бог храни. Стойте, я вас где-то видела! – заявила женщина, – а вы случайно не из дворян?
– Из них из самых. Мы могли видеться на балу или еще где-то. А теперь, простите, мне пора.
– Точно. На балу! – ахнула мать Ларисы, – точно. Это не вы случайно с моей Ларисочкой вальс кружили?
– Не помню такую. Мне вообще балы не нравятся, – Марк понимал, что ходит по острию ножа. Сердце забилось, в глазах начинало мутнеть.
“Пора идти” – понял Березин.
– Помнишь, гад. Помнишь! Это ты и есть тот самый Марк Львович, – воскликнула женщина.
– Нет, что вы, прости господи, я не мог! Что вы? Я не Марк П-петрович или как вы его назвали, – пытался отговориться юноша.
– Да он самый. Я-то тебя помню! – стала наезжать мать Ларисы, – Ну Господь тебе судья. Не буду грех на душу брать, а то бы покончила с тобой. Но помни: молиться тебе на смертном одре долго-долго. Тебя кара настигнет и никакое красное знамя тебя не спасет! И пирожные свои забери! – женщина кинула в Марка коробкой, но он увернулся и побежал.
“Что я наделал? – с горем и стыдом подумал Березин, – как так? Как она смогла наложить на себя руки из-за меня? Неужели можно с первого взгляда приковать себя навеки к одному человеку? А вдруг это была любовь всей моей жизни? Хотя что за глупости? Полюбил бы я эту верующую? Но все равно. Как жаль. Загубил невинного человека”.
Придя домой, Марк налил себе коньяку, который стоял за стеклом в шкафу скорее для декора, ведь в его семье пили мало, и налил себе хороший стакан. Выпив, он лег на кровать, и глазах все потемнело…
Глава 6 Творчество
Проснулся Марк в самом поганом настроении. Он не знал, что теперь делать с фактом доведения до самоубийства несчастной девушки. Хоть оно и не было доказано, но совесть героя этого и не требовала. Юноша чувствовал себя виновным в случившемся.
Если бы Марк был верующим, он бы пошел в храм и стал бы долго молиться во искупление своего греха. Но он был реалистом и “человеком нового поколения”, как он сам себя называл, поэтому в таком случае он бы мог разве что пойти в милицию и признаться в преступлении. Правда тогда бы за ненадежностью улик дело закрыли, а парня скорее всего отправили домой, или что хуже, на лечение в психиатрическую клинику.
Такой путь Марк не стал выбирать. Он решил отвлечься от проблемы и сел за написание повести. Ее сюжет был в скором времени прописан в дневнике молодого писателя по главам, он хорошо продумал все детали и приступил к работе.
Повесть шла хорошо. Язык пера, что называется, “не заплетался”, мысли выстраивались в предложения, а предложения в страницы нового произведения.
Надо заметить, почерк у Березина был своеобразным: наклон вопреки привычным канонам письма был в левую сторону, хотя он писал правой рукой. Да и буквы были не похожи на привычные их изображения на бумаге другими людьми. Так букву “ж” он писал как три палочки, а “х” именно так, как и в печатном варианте.
***
Надо сказать, 1918 год стал для Марка, то есть для Тима Ясного важной датой.