– Я больше скажу, – Игнат постукивал костяшками пальцев по разноцветному глянцу заповедника, – он почувствовал нашу слабость, – взгляд шерифа заметался, мысль о неизбежной отставке и увольнении представлялась ему все реальнее. – А ведь ты, Генри, даже представить себе не можешь, что может натворить хищник, который почувствовал отсутствие соперника, полностью уверенный в своей безнаказанности.
На лбу шерифа выступили крупные капли пота.
– Что будем делать? Сын, – после короткой заминки, выдавил из себя Генри.
– А ничего, пока, – ответил Игнат, сделав ударение на слове «пока», и повернулся к отцу, – нужно посоветоваться с одним человеком. Думаю, лишняя помощь нам не помешает. Ты как считаешь, отец? – усмехнулся он.
– Что, без него никак? – проскрипел зубами Генри.
– Никак, все равно лучше него заповедник никто не знает.
– Как знаешь, но я бы на твоём месте…
– Ладно отец, – Игнат прервал Генри, похлопав того по спине, – да не волнуйся ты так, – он ехидно улыбнулся, – я прекрасно знаю, что мне делать, ты только не мешай, договорились? – Генри в ответ лишь хмуро кивнул. – Вот и славно. Пожалуй, – он чмокнул покрасневшую помощницу в щеку, – мне пора. Буду держать тебя в курсе дел.
– Угу, – проворчал Генри, уже после того, как Игнат вышел. – Иди, иди. Советуйся.
***
Вольф в предвкушении сытного обеда наблюдал за тем, как хозяин разделывает очередного, брыкающего хвостом по столу, сазана. Запах потрохов обволакивал голову, заставляя когти непроизвольно втягиваться и вытягиваться в предвкушении небывалого пиршества. Печка уже растопилась, заполонив двор дымом. Вольф, дождавшись всплеска очищенной рыбы в огромном, на половину печки, котле, предпринял попытку приблизиться к столу. Даниэль, с закатанными по локоть и испачканными в крови руками, аккуратно разбирал содержимое потрохов. Сегодня Вольфу достанутся алые жабры, жир и, видимо, не совсем понравившаяся Даниэлю часть печени. От созерцания ароматных внутренностей Вольфа отвлекло знакомое движение у забора, и он, позабыв об источающей дурманящие запахи печени, бросился к калитке, в три прыжка оказавшись на столбе. Кот потерся мордой о плечо стоящего за оградой Игната и призывно мяукнул в сторону увлеченного своим занятием хозяина. Игнат оперся локтями о забор, молча ожидая, когда же, наконец, дядя Дэнни его заметит. Тот и носом не повел, окутанный дымом печки и паром варева. Усмехнувшись, Игнат перегнулся через калитку и, отодвинув засов, зашел во двор, держа на руках довольно урчавшего Вольфа.
– И почему ты всегда на улице варишь? – не зная как завести разговор, спросил он, поглаживая кота.
– Ну, ты ж знаешь, дым и свежий воздух – лучшие кулинары. Какими судьбами? – отозвался Даниель, тщательно оттирая полотенцем кровь от пальцев, – случилось чего? – Даниель откинул тряпку в сторону, и кивнул в сторону стола. – Садись, поедим. Голодный? – Игнат кивнул и отправился к уличному умывальнику помыть руки.
– Как Вика?
– Хорошо, – отозвался Игнат, усердно стуча носиком умывальника.
На душе полегчало от накативших, уже позабытых, таких родных запахов и звуков. Он вдруг понял, что очень соскучился по ворчанию Даниеля, обормоту коту, старой печке и умывальнику.
– Чего хмурной такой? Рассказывай, – сказал Даниель, расставляя тарелки.
– Да не знаю еще точно, – ответил Игнат, разливая уху по чашкам, – что-то происходит в тайге.
Под столом Вольф громко уплетал ароматные жабры, отложив в сторону самое вкусное – долгожданную печень.
– Зелень бери, – Даниель насыпал в свою чашку укроп, перемешанный с мелко порезанным зеленым луком, и неожиданно поймал себя на мысли, что рад появлению Игнатика. И всё. Никаких других эмоций. Одна тихая радость, и ощущение убаюкивающего спокойствия и тепла от того, что рядом сидит взъерошенный парень, который когда-то ворвался в его жизнь. Оказался на пороге его дома и сам того не понимая, вытянул Даниеля из пучины тоски и одиночества.
– Лес изменился, дядя. Какие-то мелочи, детали, едва уловимые нестыковки, – Игнат, задумавшись, повернул голову в сторону, монотонно водя ложкой в тарелке.
– Ты есть будешь? – проворчал Даниэль с набитым ртом.
Аппетитом Игнат похвастаться явно не мог. Да и не уху пришел он есть.
– Послушай, дядя, – Игнат откинул ложку в сторону, – про нападения на овчарни знаешь? Вот. Но это не всё. Мне трудно сейчас объяснить тебе, но я кожей чувствую, что и в лесу неспокойно. Выводок оленей напуган, лисы осторожничают, носу из-за ручья не показывают, кабаны и те попрятались. Еще и отец насел, во всем винит меня, чувствует, что под задом горячо становиться, вот и мечется. – Он примолк, и, плесканув в рюмку водки, хлопнул ее одним глотком. Поморщившись, он прищурился, ожидая ответа Даниэля.