– Работая с прототипами, мы уткнулись в непреодолимое препятствие. Это природные инстинкты животных, выработанные эволюцией за миллионы лет. Куда уж нам, с нашей несовершенной наукой, да еще и с ограничением по времени. Для того, чтобы условные рефлексы подавили безусловные, потребовалось бы несколько поколений. Нам никто бы не дал столько времени.
– И какие инстинкты способны подавить программу прототипов? – спросила Александра.
– Какие? – доктор задумчиво глянул на Александру, – страсть к воле. Немотивированная агрессия, которую мы так и не смогли устранить. И конечно, – он запнулся, – тяга к продолжению рода. Нужен был новый подход. Новое решение. На которое у меня не оставалось ни сил, ни желания. Я постарел, Александра. И физически. И морально. Да еще эта болезнь. Формально мой уход был оправдан назначением нового директора проекта. Кстати, моего ученика, юноши, не лишенного ума и характера, но с совершенно размытыми этическими понятиями.
– Лисенок использовал вас. Ну, а когда до него дошло, что вы не просто выходите из-под контроля, а не справляетесь или не хотите справляться со своими обязанностями, заменил вас более сговорчивым и честолюбивым учеником.
– Когда я понял, – продолжил Эскулап, пропустив мимо ушей слова Александры, – как далеко могут зайти эти исследования, от меня уже толком ничего не зависело. Маховик проекта уже был раскручен, и исследования вполне могли обойтись без меня. И я попытался уйти в сторону. Но Дельгадо сделал всё, чтобы нейтрализовать меня, явно не веря в мою лояльность, закрыв навсегда от общества. Сильно стараться ему не пришлось, начатое им успешно докончила болезнь.
Александра удовлетворенно откинулась на стуле, и, шумно выдохнув, щелкнула диктофоном.
– Скажите, доктор, – Александра глотнула воды, и, поставив стакан, спросила, – как вы сейчас оцениваете своё участие в проекте?
– Это может прозвучать странно, но я не жалею об этом. Хотя я и достиг того, к чему стремился, лишь на закате жизни. Может, то, чем я занимался, кому-то покажется кощунственным, но я с молодости осознавал, сколько в человеческой природе вещей, которые следовало бы исправить. В силу несовершенства своего организма, человек создал искусственную среду, используя единственное преимущество перед другими видами. Мозг и уникальный интеллект. Я же стремился создать совершенный организм, независимый от среды обитания, наделив его человеческим разумом, отточенным тысячей поколений людей.
– И лишенный человеческих эмоций, – попыталась вставить фразу Александра.
– Да, но машине убийств эмоции ни к чему. Способность чувствовать и сопереживать лишила бы прототипа достаточной степени агрессивности, мобильности и адаптивности, физического превосходства и интеллектуальной уникальности.
– Может быть, может быть. Но вы, Эскулап, не учли самую малость – силы его звериных инстинктов и непредсказуемости человеческого разума.
Доктор ничего не сказал в ответ и обессиленно отвернул к стене голову. Врач обеспокоено взглянул на Александру, и она слегка кивнула, показав тому два пальца.
– Достаточно, доктор, – произнесла она, но у нас есть еще несколько минут. Осталась одна маленькая деталь, данные о проекте, только не говорите, что их у вас нет.
– У меня их нет, – он повернул к ней изможденное длительным допросом лицо. – Только благодаря этому компромату моя семья всё еще находится в относительной безопасности. Вся информация о проекте и Дельгадо окажется у вас, когда я буду уверен в безопасности моей семьи. Получив от вас гарантии, я назову имя человека, у которого и хранятся эти данные.
Александра поднялась и, молча отвернувшись от него, поскрипела зубами.
«Упырь, уже смотрит в бездну, а всё пытается удержаться на ее краю», – подумала она.
– Доктор, само мое появление здесь лучше всяких гарантий.
Эскулап кивнул и перевел взгляд на врача. Тот торопливо вложил в руку больного ручку и подсунул блокнот. С трудом Эскулап нацарапал несколько цифр и откинулся на подушки.
– Здесь, Симон, четыре цифры. Наберете номер и произнесете ключевое слово. «Эскулап». Вас соединят с нужным человеком.
– Отлично, доктор, – оторвав листок из блокнота, сказала Александра, – но я должна быть уверена, что «этот ваш человек», не воспользуются информацией в своих интересах.
– Не воспользуется. До сих пор, во всяком случае, не воспользовался.
– Откуда такая уверенность?
– Потому как он даже не подозревает, что у него находится, – Эскулап довольно оскалился, и Александра, раздраженно кивнув, повернулась к двери.
– Что ж, тогда, пожалуй, мы закончим, и прощайте, Эскулап. С этого момента вы и ваша семья находитесь под моей охраной.