Тимке непонятно, как может «задать» степь, и он спрашивает:
— Она сильно дерётся?
— Не дерётся, усмехнулся отец. — Она огромная. Ты не смотри, что она ровной такой кажется. В ней можно заблудиться в два счёта. Пропасть… Зверьё бродит. Змей много. А если змея укусит, — считай, брат… Ну да ладно!
Отец говорил спокойно, но Тимка услышал в его голосе тревогу.
— Счастье твоё, что ты на чабана набрёл, или он на тебя, не знаю, как у вас там получилось. Если бы не чабан, до сего времени колесил бы по степи. Ночь, выбился бы из сил. Темно. Холодно. Упал бы на землю, а тут как тут серый волк. Он не стал бы с тобой разговаривать: раз, раз и…
— Я закричал бы, — нашёлся Тимка. — Громко закричал бы! Бабушка услышала бы и прогнала волка.
— Э-э, брат, ты далеконько забрел! Кричи не кричи, бабушка не услышала бы тебя… Ну, спи. Завтра я с тобой ещё поговорю, да и накажу как следует.
Отец отошёл к столу. Бабушка примялась укладываться спать. Отец потушил лампу и тоже лёг. В вагончике стало темно. Тимке кажется, что он лежит глубоко под землей, и, если бы не вздохи бабушки, можно было бы подумать, что ему уже никогда не выбраться из-под земли и не увидеть ни солнца, ни степи. А степь такая хорошая! В ней можно встретить Лохматого Дядю, ехать с ним верхом на лошади, пить холодное молоко и есть вкусный сыр. Лохматый Дядя не пугает, что в степи можно пропасть или быть съеденным волками. Вглядываясь в темноту, Тимка улыбается. Он улыбается степи и Лохматому Дяде.
Тимка помогал бабушке накрывать стол к завтраку. Он расставил тарелки, положил вилки, принёс из тумбочки соль.
— Поставь-ка, брат, ещё одну тарелку, распорядился отец, — и сбегай за Юлией. Пусть она идёт к нам завтракать. Мать у неё сегодня рано уехала в соседнюю бригаду.
Девочку Тимка застал в вагончике. Юлия стояла перед зеркалом и заплетала косички.
— Пойдем к нам завтракать, позвал Тимка. — Бабушка нажарила макарон. Ты любишь макароны?
— Очень! — закинув косички за спину, призналась Юлия. — Мамочка в городе часто варила макароны и посыпала их сыром. Знаешь, как вкусно?
— Сыром? — переспросил Тимка. — Сыром нельзя посыпать. Только солью и сахарным песком можно посыпать.
— А вот и можно! Можно! — заспорила Юлия. — Мамочка сыр на тёрке натирала мелко-мелко и посыпала на макароны.
Тимка уже знал, что спорить с Юлией бесполезно, всё равно она будет настаивать на своём, такая уж у неё привычка.
Девочка, войдя в Тимкин вагончик, поздоровалась со взрослыми. Сначала она сказала: «Здравствуйте!» А потом: «С добрым утром!»
— Садитесь за стол! — пригласил ребят Тимкин отец.
Бабушка, разложив макароны по тарелкам и налив молока в кружки, потребовала от ребят, чтобы всё было съедено и выпито.
Юлька ела молча. Она не клала локтей на стол. Сидела прямо, не горбясь. А съев макароны и допив молоко, поблагодарила бабушку и поклонилась.
Тимка после еды тоже благодарил бабушку, но он никогда не кланялся и вообще считал, что кланяться могут только девчонки, у них ведь и шеи тоньше, чем у мальчишек.
Отец сидел на ступеньке вагончика. Увидев, что ребята закончили завтрак, он позвал их к себе и спросил у девочки:
— Тебе Тимка не рассказывал, как он плутал по степи?
— Я же говорила ему, чтобы он не ходил один. Он у вас очень непослушный ребенок, очень! Я не люблю непослушных детей.
Детей? Как будто она взрослая! Тимка решил доказать Юльке, что она тоже ребёнок, и пусть не задаётся.
— А девчонки разве не дети? Да? — спросил он.
— Она тоже ребенок, — ответил за Юлю отец. — Но ребёнок послушный. Ты живёшь здесь недавно, а уже показал себя… В общем, проказишь, брат! Идите гуляйте.
Отец закашлялся. Юля насторожилась.
— Вы простудились? — спросила она у Тимкиного отца. — У мамы есть лекарство. Она лечила меня им. Хотите, принесу?
— Пустяки, пройдет… — отказался отец.
Тимка подал знак Юльке, чтобы та не приставала к отцу, но девочка не послушалась и продолжала спрашивать:
— У вас, наверно, сильно горячая голова, вы ужас как кашляете!
— Прошу не беспокоиться, «товарищ доктор»! — рассмеялся отец и, взяв Юлькину руку в свою, пожал её.
— Пойдём! Папке не нужно твоё лекарство! — Тимка дёрнул Юльку за косу.
Когда шли по поляне, Юля принялась за своё. Она осуждающе взглянула на Тимку, решительно сказала:
— Папу нельзя называть папкой, а маму мамкой, они родные и старшие. Ты их зови папой и мамочкой.
Тимка внутренне был согласен с Юлькой, но не подал виду и ответил:
— Девчонки подлизы. Они к мамам подлизываются. Да! И ты подлиза…