— Сделаем ещё один заход, ближе к плугу, — предложил отец. — Там, где Тимка нашел подшипники, должна быть ящичная доска.
— Доска! — воскликнула прицепщица Тоня. — Я же видела… Она… — Не договорив, прицепщица побежала по вспаханному полю.
Все устремились за Тоней. Тимка тоже старался не отстать от взрослых.
— Вот она! — Прицепщица подняла с земли доску и показала Тимкиному отцу.
Данилыч, ухватив жилистыми руками толстый, тяжёлый пласт земли, перевёрнутый отвалом плуга, оттащил его в сторону. В глубокой борозде лежал раздавленный ящик.
— Вот они, подшипнички-то! — обрадовался Павлушкин отец. Сняв с себя брезентовую куртку, он кинул её на землю.
Тимка помогал выкапывать подшипники; очищая от земли, он клал их на куртку. Данилыч считал.
— Сколько? — спросил отец.
— Сорок восемь! Двух не хватает… — ответил Данилыч.
Отец вынул из кармана два подшипника и, положив их на куртку, проговорил:
— Вот ещё два. Сын их на самокат планировал…
Тимка понял: теперь ему уже не удастся сделать самый настоящий самокат.
Возвращаясь на полевой стан, прицепщица Тоня говорила Тимкиному отцу, что она и раньше не верила, будто подшипники утащили ребята.
— Ясно… — отозвался отец. — Потеряли их, когда комбайны тянули на полевой стан. Хорошо, что нашлись…
Чугунная печка раскалилась докрасна, и в вагончике было тепло. Отец в манке сидел у стола и щёлкал костяшками на счётах. Отбросив две косточки с одной стороны счётов на другую, он взял карандаш и принялся записывать.
— Пап! — К столу подошёл Тимка. — Тебя кто научил так искать? Ты сам придумал?
Отодвинув от себя счёты, отец привлёк к себе Тимку.
— Кто научил, спрашиваешь? Давно это, брат, было. Наша экспедиция по тайге бродила. Корень женьшень мы искали. Хватился я часов, а их нет на руке. Сказал своим товарищам. Начали искать. Проводник наш — старый охотник — посмотрел, как мы в одиночку бродим по бурелому, и говорит: «Так вам потерю вовек не найти. Давайте искать всей артелью, организованно». Построил он нас, и пошли кружить. Один круг сделали, второй, а при третьем заходе, гляжу, часы, зацепившись ремешком за сучок, висят на стволе упавшей лиственницы. Сноровка, брат…
В дверь вагончика постучали.
— Войдите! — прервав рассказ, крикнул отец.
В вагончик вошёл тракторист со шрамом на подбородке. Поздоровавшись с отцом и глянув на Тимку, проговорил:
— До тебя, друг, пришёл. Вроде бы извиниться должен за поклёп. Бывает… На-ко тебе! Данилыч говорил, что ты самокат задумал мастерить…
Перед Тимкой на столе оказались два колесика. Конечно, не подшипники, но и не хуже их. А это что? Тракторист извлёк из кармана фару и, подавая её Тимке, сказал:
— Меньше она той, которую вы с Павкой у комбайна хотели отвинтить, но светит не хуже. Нажми-ка!
Тимка нажал на кнопку. Яркий луч света брызнул на пол вагончика.
— Зря не жги, — предупредил тракторист. — Батарейка разрядится. Не будет ладиться с самокатом, приходи. Как-нибудь сообща соорудим. Ну, бывай здоров!
Дверь вагончика давно уже закрылась за трактористом, а Тимка всё ещё думал, почему так изменился этот неприветливый человек со шрамом на подбородке.
Узнав от отца, что мама прилетит на самолёте, Тимка поминутно спрашивал у бабушки о том, когда придёт машина и они поедут на аэродром встречать маму.
— Придёт, придёт, — уверяла бабушка. — Выйди-ка, глянь на дорогу. Увидишь машину, кликни.
Серый сумрачный день. Кое-где сохранившаяся трава стала бурой и низко склоняется под порывами холодного ветра.
Присев на ступеньку вагончика, Тимка смотрит на дорогу и думает. Ему жалко, что мама приезжает на целину, когда степь уже не такая красивая, как летом. А так хочется, чтобы и степь, и вагончики, и вот эти большие горбатые комбайны, выстроившиеся в ряд у дороги, понравились маме. Придётся, наверно, много рассказать ей о том, что в степи очень хорошо. Ещё надо сказать маме, что ей обязательно нужно пожить в вагончике, иначе она не сможет называться новосёлом. К тому же не плохо было бы сходить с мамой…
На дороге показалась машина. Тимка, приоткрыв дверь вагончика, истошно крикнул:
— Машина! Машина идёт!
Когда отец и бабушка вышли из вагончика, Тимка уже устроился на переднем сиденье. Он был уверен, что бабушка и отец разрешат ему остаться на этом очень удобном месте. Но всё испортил шофёр. Открыв дверцу кабины, он сказал:
— А ну-ка, малец, перебирайся назад, а тут твоя бабуся сядет, она постарше тебя, ей и удобства требуется больше.