Тимка не возразил. Он и сам понимал: на переднем сиденье бабушке будет спокойнее — меньше трясёт.
На этот раз Тимке казалось, что машина бежит по степи очень медленно. А надо успеть на аэродром и увидеть, как самолёт будет садиться на землю. Юлька ещё летом говорила: летать на самолётах страшно, особенно когда он садится на землю: может сильно удариться и рассыпаться на маленькие кусочки. Но мало ли что говорит Юлька! Если её слушать, то остаётся только сидеть в вагончике и никуда не высовывать носа.
Тимка вспомнил первые дни его жизни в степи, поход на поиски реки, встречу с Лохматым Дядей, катание на тракторе, степной пожар, который они устроили с Павликом, набег на комбайны. Обо всём этом надо рассказать маме самому. Если примется рассказывать бабушка, то она всё расскажет не так. Маме тоже, наверно, захочется побродить по степи, покататься на тракторе, подняться на мостик комбайна. Можно будет рассказать и о горах зерна, и о том, сколько много грузовиков возили пшеницу, бегая по степи днём и ночью. А какие большие и яркие звёзды на небе, совсем не то что в городе. Мама, наверно, никогда не слыхала, как воют волки, а ведь только вчера у дальних сопок долго и протяжно выл волк.
«Газик» выскочил на берег. Тимка увидел реку. Он вспомнил: через эту реку переправлялись на пароме, когда с отцом и бабушкой первый раз ехали в совхоз. Но тогда вода в реке была зелёная, а сейчас она тёмная-претёмная. На берегу стояло много машин.
— Скажите, пожалуйста, — обратился Тимка к шофёру, — машины поломались, поэтому и стоят? Да?
— Пробка, — не поворачивая головы, ответил шофёр.
Пробка из машин! Тимка знал, что пробками затыкают бутылки, но при чём тут машины, гружённые зерном?
— Папа, машины могут быть пробками? — спросил Тимка.
— Не так, брат, понял, — начал объяснять отец. — Пробка тут ни при чём. Машинам переправляться через реку надо, а их не переправляют, вот они и закупорили дорогу, как пробка бутылку.
У самой воды толпился народ. Мужчина в плаще-дождевике и в резиновых сапогах до пояса сказал отцу, что паром сорвало с каната и унесло вниз по реке. Отец, сдвинув кепку на затылок, задумался.
— Папа, — обратился Тимка к отцу, поплывём на лодке…
— Постой, брат, сейчас сообразим…
Тимка увидел, как у отца заблестели глаза.
— А пожалуй, ты дельное советуешь… Пока пригонят паро́м да пока наша очередь дойдёт переправляться, а мы уже и на аэродроме будем. Дельно, брат, дельно! — похвалил отец.
В длинную лодку с острым носом село много народу. За вёсла взялся отец. Тимка помахал рукой сидящей на берегу, в машине, бабушке и попросил у отца:
— Дай мне весло, я тоже грести хочу!
— Сиди, сиди! — приказал отец. — Качнёшь лодку, воды зачерпнём.
По реке, гоняясь друг за другом, бежали белые барашки-волны. Лодку подкидывало на них то вверх кормой, то носом. Когда нос падал вниз, из-под него в стороны летели брызги. Временами Тимке казалось, что лодка может совсем скрыться под водой. Отец, взмахивая вёслами, глубоко погружал их в воду и с натугой тянул на себя, далеко откидываясь назад. Тимка решил, что грести, наверно, очень трудно.
Вдруг подхваченная набежавшей на берег волной лодка подпрыгнула и, прошуршав днищем по песку, остановилась. Тимка обрадовался: как бы там ни было, а всё-таки на берегу безопаснее, чем плыть по бурливой реке.
Отец пошёл искать попутную машину, на которой можно было бы добраться до аэродрома.
Ехали на грузовике. В кузове было много ящиков. Тимка сидел на одном из них и от тряски высоко подпрыгивал.
Посмотреть, как самолёт садится на землю, не удалось: серебристый ИЛ уже стоял на площадке, а маму нашли в здании вокзала!
— Мамочка! — кинулся Тимка и повис у матери на шее.
Потом долго сидели в зале ожидания. Мама не сводила глаз с Тимки. Она расспрашивала, как он себя вёл без неё, что делал, чем его кормила бабушка, почему он похудел и мало подрос. Странные мамы! Всегда-то они начинают говорить о том, что без них ребёнок похудел и как будто совсем не вырос. Но всё-таки хорошо, что мама приехала!
Когда сели за стол и девушка в белом фартуке подала тарелки с горячим борщом, вошла бабушка. Она обняла маму и заплакала. Тимка вопросительно посмотрел на отца.
— Это она от радости, — подмигнул отец.
Тимке непонятно: взрослые плачут от радости? Он ведь тоже очень рад, что приехала мама, а не плачет.
На полевой стан вернулись поздно вечером. Тимка, войдя в вагончик, скинул куртку и повалился на раскладушку. Мама спросила:
— Тимочка, разве у вас здесь так заведено — можно одетому валяться на постели? Придётся мне взяться за твоё воспитание…