Обратимся опять к ранее сказанному.
Он (Лжедимитрий), отступник бога, нашел себе и патриарха, не имеющего священного сана, по имени Игнатия,[210] и посадил его на преосвященном великом престоле вместо существующего православного патриарха Иова, первого в России; сменив, он осудил его (Иова) на изгнание[211] в один город. В скором времени привозится в царствующий город и сквернавица,[212] обещанная этому сквернителю и нашему за грехи наши обладателю, посланным за ней одним из сановников, соучастником его, Афанасием Власовым,[213] который человекоугодливо ради гнилой чести от души и сердца служил ему. Богопротивно, однако в украшениях, в царских нарядах, она, как царица, подобно фараону на колесницах,[214] со своим отцом привезена была в царствующий город; дыша еще в пути огнеподобной яростью ереси, она шла на христиан не как царица, а как человекоподобная змея, уподобляясь тем женам, о которых сказано в Откровении (Иоанна) Богослова:[215] "одна другую, нечестивая благочестивую, желала потопить водой из своих уст". Но эта ехидна если и не водой, как та, но в крови потопила всю Россию, весь мир наш, — кто этого не знает? А привезший ее, участник в тайных делах его, Афанасий не по достоинству и несправедливо принял от пославшего его некоторый сан и двойное к имени прибавление чести: он поставил его выше всех, хранителем и распорядителем всех находящихся в кладовых царских украшений и вручил ему всю царскую казну. Его же, как видели некоторые, он (самозванец) назначил впоследствии и предшествующим себе, (дав ему) чин второго боярина, идущего с прочими пред лицом лжецаря; достойные высшего звания тайно и злобно завидовали чрезмерному, постоянно оказываемому ему (возвышению).
Вскоре после того, как нечестивая его супруга прибыла в царский город, злой участник ее скверностей, созвав собор православных, прельщает их лестью и, делая вид как бы справедливого совещания, лживо советуется с ними о крещении своей подруги. Он спрашивает: следует ли ей второй раз креститься? Этим обманом он, окаянный, вменяет ей латинское богопротивное крещение в истинное христианское рождение через купель, говоря: зачем ей второй раз креститься? Ясно, что он не хотел привести ее к истинному просвещению. Потом, когда, по соборным правилам, для суждения об этом пред лицом лжецаря в помещении его дворца сошлись все священные судьи, одни — немногие — из отцов справедливо не соглашались, чтобы она — непросвещенная — взошла с ним в церковь, — прочие же по слабости человекоугодия, сильно желая мирской славы, поддались ему, хромая, как больные, на обе ноги, не по-пастырски, а по-наемнически прельстились и вместе побоялись и, повинуясь, допустили исполниться его воле. Видя это, и первые умолкли, так что слова беззаконных пересилили, и все перед ним отступили; а не имеющий священства патриарх готов был весь ему (отдаться), так что и другие за ним соблазнились. А он, хищный волк, видя всеобщее бегство и нетвердое разумение, — они дали ему поступить по его воле, захватить царство, — (понимая), что они не запретят ему также и в церковь войти с прочими нечестивыми, что и совершилось, — решает задуманное им вскоре привести в исполнение; он пренебрегает не только человеческим стыдом, но не ужасается, окаянный, и страха божия и в уме о нем не помышляет, думая, что бог как бы не существует, "потому что безумный сказал в сердце своем: нет бога". Как будто в простой дом, в (храм) вседержавной нашей надежды и всемирной заступницы (он) вскочил, как пес с всескверною сукой, с множеством латынян и еретиков и дерзко воссел наверху царского престола. Тогда весь храм видимо наполнился подобными волкам еретиками, а невидимо — мрачным облаком тьмы — бесами, радующимися и обнимающими их. Думаю, что благодать божия отступила тогда, чтобы исполнилось сказанное: "увидите мерзость запустения, стоящую на святом месте"; читающий да разумеет. И видящим его тогда (он представлялся) ничем не меньше самого антихриста, недостойно сидящего на престоле, а не царем. Эта скверная дерзость преступления закона (совершилась) в день праздника перенесения честных мощей великого во святых архиерея Николая Мирликийского,[216] который не праздновался. Тогда совершались там беззакония большие, чем на празднике Ирода:[217] воюя против бога, (он) осквернил святыню, еретическими ногами попрал царское помазание и брак, так как его помазывали и венчали невидимо по своей воле бесы при отсутствии благодати. О, твое долготерпение, владыка! Почему не раскрыла своих уст земля, как в древности при Дафане и Авироне?[218] Куда тогда отошло твое долготерпение, где находилось незлобие и величие того, кого не может вместить вся сотворенная им тварь? Поистине ты, пресвятый господи, есть сам себе предел и место, по (словам) богословов. Знаю, что долготерпение твое определило дать ему (самозванцу) выполнить всю злобу его желания, чтобы за это он сам себе устроил жесточайшую муку.
210
211
212
213
214
215
216
218