А когда они вместе со всеми находящимися с ними воинами поспешно отправились в бегство, — тогда был праздничный день пречистой божией матери, честного ее рождения;[260] не торною тропою и положенным путем, а как воры, перелезши где-то в ином месте стену, они бежали чрез мельничную плотину и, взяв с собой много серебряных денег из моего хранилища, внезапно со своей трусостью оказались вне города, в трех верстах от его (Новгорода) стен. Никем не гонимые, а только побуждаемые своею совестью, эти трусы забыли в страхе бегства отслужить молебен в (храме) премудрости слова божия и не пожелали (взять) благословения у моего архиерея,[261] но скрылись от него и не известили об этом знатных жителей города, как было в обычае поступать истинно храбрым; а так как они и днем ходили, как ночью, то споткнулись и скрыли от всех причину своего тайного отъезда. В городе остались только двое, — второй после него член синклита и с ним другой, не имеющие славы тех и унижаемые людьми; тогда владело городом и правило всеми само живое слово божией премудрости, охраняя и промышляя и управляя городом. А они с того места, которое находилось вне города, прислали за начальствующими и знатными города, льстиво скрывая причину своего бегства под ложными словами и объясняя ее необходимым отъездом: они сказали ложно, что такое "старание" (внезапный отъезд) произошло из-за поспешности; Они говорят, что идут в крайний город этой земли, названный человеческим именем, — у него было имя благодати,[262] нанять еллинов (шведов) для помощи против врагов, разоряющих Российскую землю, и показывают у себя письмо от ранее посланного в этот город за тем же, приводя ложные слова и присоединяя ложь ко лжи, что если только сами они не пойдут теперь в этот город, чтобы скорее нанять ратников, то от еллинского народа сюда помощь не придет. Так они говорили и этим обманом убили как свои души, так и тела, омраченные гордостью; когда они возвратились назад в город, они то же велели сообщить и первосвятителю, и всему городу.
Устремившись в свой путь, они бежали там, где сами не знали, а путь этот был очень труден для них и по всему вреден, "на этом пути они не нашли города для своего пребывания", по пророку; об этом некоторые из них, возвратившись назад, сами рассказывали. Все они очень ошиблись, (рассчитывая) войти в город, о котором обманно говорили, что спешат в него, чтобы нанять там ратников, потому что город, как и Псков, узнав, что они бегут к нему, крепко затворился со всеми находящимися в нем людьми, так как (жители этого города) совсем не желали подчиняться в чем-либо владычествующему тогда в России (Шуйскому), и город этот (объявил), что он совершенно не признает его. А обман замысла тех, о которых ведется рассказ, окончательно обнаружился, потому что они, не дойдя еще многих поприщ до города, принуждены были с ведущей к нему дороги повернуть в сторону, куда им не хотелось, и тащиться днем и ночью, блуждая по непроходным крутизнам и пропастям. Многие из них, видя свое заблуждение, возвратились с дороги назад в мой город с теми моими деньгами, которые были у них; и не только мои, у меня воспитывавшиеся воины, но возвратились и многие из рабов ранее поименованного и рассказали моим жителям о считающих себя умными и о том, что случилось с ними на пути. Все это достойно смеха, поношения и крайнего стыда. От стыда они едва не убежали во вражескую землю. Когда что-то незначительное им в этом воспрепятствовало, они, вернувшись, прибежали в город, (находящийся) на окраинах моей земли, по имени "Орех",[263] а воеводе этого города о их бегстве было сообщено специальным посланием из моих пределов, (посланным) теми, которые остались и распоряжались (здесь). А они приняли немалое бесчестие от воеводы того города;[264] осуждая сделанное ими и насмехаясь над ними, он хотел, заковав в узы, послать их к "державному" (Шуйскому), если бы только тот, — тезка этому, — виновник всего этого срама,[265] как родственник, не уговорил воеводу этого города.
Когда оставшиеся в городе начальники вернулись от них назад в город, они рассказали о безмерной совершенной теми дерзости: от этого сообщения народ заволновался беспорядочным волнением. Одни, возмущенные их бегством, говорили: "из-за чего город со стороны моих (начальников) оказался в пренебрежении и они оставили его пустым"? Другие рассказывали то, что происходило вблизи — во Пскове, но одни (говорили) так, другие иначе. А остальные советовали послать вслед за убежавшими просьбу и умолять их возвратиться; иные хотели противоположного и, безумно крича, ратовали за безначалие и вопили, что надо гнаться за ними; а другие с такими же воплями голосили что-то иное. А те избранные, которые имели богатые сокровищницы, произносили тихо, но чтобы слышал народ, немногие кроткие и мирные слова, лицемеря в ту и другую сторону, чтобы не быть растерзанными народной толпой за произнесение речей, неприятных миру, если ими будет внушаться что-нибудь неугодное толпе, и чтобы им с обеих сторон быть невредимыми. И говорившие, и молчавшие, так как они больше всего боялись своего разногласия с миром, не осмеливались ни говорить, ни молчать, так как они с той и другой стороны были объяты трепетом, — у них и теперь наблюдается тот же страх малодушия, ибо они, всячески лицемеря пред высшими, прикрываясь лестью, хромают (на ту и другую ногу), чтобы начальствующие их не возненавидели, — из-за этого они тогда перед миром, как на суде, утаили свои слова; а еще более удерживало их от этого богатство и ненасытная любовь к его изобилию, а отсюда и (боязнь), чтобы их богатства не достались в наследство врагам. Народное голосование не пришло тогда на собрании к согласию и единству, так как и у первосвятителя с собором, и у градоправителей, без воли того, кто владеет временем, не оказалось такой силы, чтобы успокоить вопли народных голосов, потому что и они со всеми вместе, как бы в дремоте, хромали человекоугодием. После того как, по милости божией, великое собрание, разволновавшееся как житейское море, успокоилось и наступила тишина, — с помощью того, кто движением (руки), повелевая чувственному морю и ветрам, укрощал их, — было установлено единогласно: послать от города со значительными (людьми) просьбу с письмами от архиерея и начальников города к тем, которые, никем не гонимые, бежали, как бы (несомые) ветром и своей совестью; это и было исполнено. С нашим желанием было согласно и решение тех, кого мы просили (вернуться) и которые сами хотели возвращения, — так бог соединил намерение тех и других. Придя в себя и поняв из всего случившегося свою слабость, они послали навстречу нам посла (с известием) о своем возвращении назад, в мои пределы.
260
261
262
263
264