Не встретив и здесь сопротивления, Борис решается на убийство царя Федора Ивановича. "И аще не бы исперва нашим молчанием предпомянутому (Борису) на сия послаблялося", он не искоренил бы царский род, и "священномнихоругатель" Гришка Отрепьев не посмел бы занять царский престол; он сделал это, "зря нашея слабости страшивство". Не допусти мы этого, — говорит Тимофеев, — не посмели бы и прочие самозванцы и русские изменники опустошать Русскую землю, не радовались бы иностранцы "нашея земля раздвоения злоденствию", не наступали бы на нашу землю враги и не была бы она „инославными в конец пленением потреблена"; "и аще бы не се", — не заняли бы враги сердце страны Москву, взяв ее "яко гнездо орле" — руками, не был бы оттуда изгнан патриарх, не была бы вся земля сожжена и разграблена, не были бы расхищены царские сокровища, собиравшиеся веками, и не пришлось бы нам смиряться перед чужими странами.[426]
В этих обличительных рассуждениях Тимофеева — сильнейшая и наиболее ценная сторона его "Временника". Беспощадная критика господствующего феодального класса обнаруживает в нем патриота, которому дороги судьбы государства. Тимофеев не мог подняться в своем политическом мировоззрении выше класса, к которому принадлежал. Но в поисках выхода из тяжелого положения он сурово и справедливо бичует отрицательные стороны самого феодального строя, насколько он мог их осознать, наблюдая борьбу внутри господствующего класса.
"Временник" Тимофеева последовательно и настойчиво пытается найти причины развернувшейся в начале XVII в. ожесточенной борьбы — и эта новая черта исторического повествования отличает труд Тимофеева и от предшествующих ему исторических сочинений, и от некоторых „сказаний его современников. Противореча сам себе, поскольку он отстаивал тезис и о непогрешимости царя, о беспрекословном ему повиновении и о том, что судить его никто, кроме бога, не имеет права, Тимофеев первопричину всех бед, обрушившихся на Русское государство, видит в отсутствии общественного мнения. Но "бессловесное молчание" перед властью — не единственный "грех", в котором автор "Временника" обвиняет своих современников.
Русские люди, т. е., как видно из дальнейшего изложения, — представители господствующего класса, потеряв мужество, или, как говорит Тимофеев, "истовое суровство" и стойкость, сделались клятвопреступниками и лицемерами,[427] им стала свойственна "богомерзкая и преокаянная безумная гордость", "несытное сребролюбие", ненависть и злопамятность по отношению к ближним.[428]
"Красование ризами", "винопитие безмерное", "чревобесие", "блуд", "содомское гнусодейство, его же срам есть глаголати, и писати, и слышати", грубая площадная ругань[429] — вот что видит и слышит вокруг себя автор. Даже благочестие "святого" царя Федора Ивановича не могло покрыть беззаконий "нарочитых" людей, от которых стонет земля: "Зла земля не терпяще, стонет о сем; заступающая о нас в бедах крепкая помощница бедне гневаяся, негодует и отвращает лице свое," — говорит он и призывает всех к "покаянию". Среди согрешивших Тимофеев особое место отводит духовенству, которое молчало вместе со всеми и даже поощряло таких властолюбцев, как Борис Годунов и первый самозванец, в их преступных стремлениях. Еще более сурово осуждает он русских изменников, вместе с врагами разорявших родную страну. В одном из отрывков он говорит о купцах, которые ради прибыли заключали союзы с врагами-иностранцами и этим истощали государство. В главе "О таборех" он возмущается тем, как могли русские люди верить второму самозванцу, если многие своими руками осязяли труп первого? "Поистине, люди несмысленнее скотов", — заявляет Тимофеев и разоблачает тех, которые объясняют свое поведение "неведением". Не по неведению, "но ради получения в скорости некоего к славе сана и получения скоропребытного и безстудного богатства гибнущего" губили эти люди себя и свою родину.[430]
Не все одинаково чувствовали и вели себя и в плену в Новгороде: одни "алчут нищенствующее", другие — подлые изменники — "в богатствах упиваются излишествующе"; для последних плен оказывается лучше "свободного всяко жития": "продолжение сего времени" только прибавляет им богатства, в то время как для других оно — "приложение печалем". Ради собственного обогащения богачи служат врагам: "на обою ногу храмлюще, пременяя, душами же возжени и сердцы горяху приложением ко еллином", они не желают мира для своей земли. Тимофеев говорит, что нужно своими глазами видеть румянец благоденствия на щеках богатых и "дряхлость и плоти от сухости бледность и непритворную риз худость" бедняков,[431] чтобы понять народное горе.