— Дяденька… — Фрося хотела сказать «прощайте», но замолчала, чтобы не заплакать.
— Ничего, ничего, может, ещё свидимся! — сказал Репкин. Он поднял Фросю на руки и поставил её на площадку вагона. — Надеюсь на вас, Александр Иванович!
— Доставлю в полной сохранности. Вы себя берегите, а мы доедем, — отвечал Репкину старичок. Он ласково поглядел на Фросю. И вдруг взмахнул руками: — Ку-ка-ре-ку! Плакать-то зачем? Маленькая!
У Фроси по щекам дорожка от слёз.
Репкин стоял у вагона, держась за поручни. Они со старичком разговаривали, но Фрося не могла понять о чём. Только Репкин был весёлый и даже смеялся.
— Ну и молодчина вы, Александр Иванович! Не ожидал встретить.
— Когда же в Питер? — спросил его старичок.
— Вот этого сказать не могу!
Поезд тронулся. Репкин пошёл рядом с вагоном.
— Желаю здоровья, Александр Иванович! Прощай, питерская!
Поезд пошёл быстрее, и Репкин за ним уже не успевал. Старичок обнял Фросю, и они вместе махали Репкину.
Он стоял на платформе, сняв бескозырку.
Это не сон
Ночь Тимошка спал плохо. Просыпался, ворочался. Ему снился бронепоезд.
Распалённый от быстрого бега, бронепоезд остановился перед разобранным полотном и вдруг стал подниматься: выше, выше, потом полетел над землёй, как большая тяжёлая птица.
Тимошка летел на нём. Ему было не страшно. Он даже приговаривал: «Алле! Алле!» — и бронепоезд послушно обходил стороной облака, которые заслоняли ему путь.
На рассвете, проснувшись от петушиного крика, Тимошка с досадой понял, что никуда он не летит, а лежит на лавке под окном. Петух продолжал горланить, за окошком шёл мелкий, как через сито, дождик. Тесная сторожка в это утро показалась Тимошке ещё теснее.
«Чего мне здесь сидеть — сторожить козу?! Уйду на разъезд. Там, может, повезёт», — решил Тимошка.
— Вот и хорошо! — сказала стрелочница, увидев его одетого и обутого. — Не хотела я тебя в такую рань будить. А уж если встал, подсоби мне — сбегай за кипятком. Я постирать надумала.
Тимошка растерялся.
«Принесу в последний раз, пусть стирает», — подумал он и, подхватив вёдра, помчался на станцию.
Перепрыгнув через грязную лужу, Тимошка подбежал к будке, на которой было написано: «Кипяток».
Около крана с большим жестяным чайником стояла девочка.
— Ошпаришься, глупая! Отойди подальше! — закричал на девочку красноармеец и повернул кран, из которого вместе с паром вырывалась горячая вода.
Нацедив кипятку, девочка обернулась и подняла голову.
Тимошка обомлел: на него смотрела Фрося.
— Дай я понесу, — наконец выговорил Тимошка и взял из Фросиных рук чайник.
Длинь! Длинь! — стукалась о чайник крышка, привязанная за верёвочку.
— Ты… ты не расплескай, — сказала Фрося. Она плакала, не вытирая слёз.
Мимо них к кипятильнику бежали озабоченные, невыспавшиеся в теплушках пассажиры.
Кто-то их выругал:
— Встали тут, разинули рты!
А они смотрели друг на друга и ничего не слышали.
Питерский поезд стоял на первом пути. Вагон, в котором ехала Фрося, был необыкновенный: от крыши до колёс он был разрисован яркими красками. И чего только тут не нарисовано: пузатый буржуй, поп, серп и молот, солнце с лучами, похожими на закрученные пружины, расколотая корона, летящий вверх тормашками царь, рабочий, рвущий цепи, и земной шар, обвитый кумачом.
Вслед за Фросей Тимошка поднялся по ступенькам. Внутри расписного вагона было сумрачно и тихо.
— Не бойся, ставь сюда, — сказала Фрося.
И Тимошка поставил чайник с кипятком на перевёрнутый вверх дном ящик.
— Это ты, Фрося? — раздался голос до того знакомый, что Тимошка зажмурился.
Занавеска рядом с ящиком колыхнулась. На лавке сидел Александр Иванович.
Тимошка даже отступил — так это было неожиданно. Боясь, что клоун Шура исчезнет, Тимошка стоял не шевелясь. Но Александр Иванович не исчез. Шаркая по полу, он нашёл свои глубокие ботики.
— Тимми! Боже мой! — сказал он, поднимаясь.
Тимошка уже был не в силах всего этого перенести. Он встал на руки и пошёл колесом…
— Тимми! Тимми! — повторял Александр Иванович.
Клоун Шура! Вот он!.. В телогрейке с прожжённым рукавом, в шапке-ушанке стоит рядом. И Фроська — тоже наяву — машет на него руками, кричит:
— Перестань, с ума сошёл!.. Перестань кувыркаться! Слышишь?..
— Слышу! Слышу! — орёт Тимошка и опять встаёт вверх ногами.
Разве можно сразу рассказать, что с каждым произошло? Они сидят втроём вокруг ящика, который служит им столом.