Р. Ф.: Письма, подобные этому, от Джералда Хер-да, которое я сейчас хочу процитировать, похоже, провоцировали его на революционное отношение к действительности: «Какты сказал, Триада из Полицейского, Священника и Банкира будет всегда выступать против путешествия души, но поток сознания направлен против этой троицы. Что лучше и что хуже: лучше, если победишь ты и твои единомышленники, хуже, если политиканы преуспеют в своих темных делах и победа будет за полицейским-священником-банкиром. Видел ли ты это интервью с Гленом Сиборгом, главой АЕС., где ему задали вопрос — что будет самым большим прорывом в ближайшие тридцать лет, и он ответил — изменяющие сознание наркотики».
Каким образом ваша группа надеялась внедрить в общество психоделические ценности?
Х. С.: Как я уже говорил ранее, IFIF2 так и осталось только проектом, так что нельзя говорить только о моей группе. После выхода из первоначального IFIF для меня было главным следование по пути Уильяма Джеймса, Олдоса Хаксли и Гордона Уоссона — и позже Альберта Хофманна и Рэубена Снейка — в попытках понять механизм действия этих веществ и их значение для религи-озной жизни.
Р. Ф.: Я пытался последними несколькими вопросами спровоцировать тебя на критику, но ты был предельно сдержан. Что, по-твоему, было теневой стороной Тима?
X. C.: Не судите, да не судимы будете. Он сделал jo, что должен был сделать. Но его наследие — это ме-шоксо всякой всячиной. Он породил массу последова-«гвлей, и с течением времени их становилось все больше и больше — подготовительные группы колонизации иных миров, туристы внутренней системы, как эти комики во главе с Гордоном Лидди — так что в конце уже трудно было понять, в чем его отличие от всех прочих.
Магическое мышление тоже потерпело крах, взять нотя бы его неудачу в попытке победить рак простаты, который убил его. Он не отягощал себя длительными отношениями и ответственностью, которую они требуют… сколько раз он был женат? Когда я спросил его о проблеме аддикции к сильным наркотикам, которая затронула и его, он сказал: «Получил аддикцию — исцели себя сам». Это был беспечный ответ. Он ни разу даже не попытался бросить курить. Когда я представлял его на чтении его последней книги в магазине Cody's Books в Беркли — его ранние книги были по-прежнему популярны, но эта требовала какой-то рекламы, — он вынужден был в середине сделать перерыв, потому что захотел покурить. Я смотрю на жизнь, которую он прожил, с благодарностью, но не без печали. С благодарностью не только из-за того, что он помог мне проникнуть в мою еобственную душу, но также за дружбу, радость общения и то возбуждение, которое он создавал в те гарвардские годы. И с печалью, потому что его жизнь пошла под откос. Столько талантов и такой печальный конец. Мо дух его так и остался несломленным.
Р. Ф.: Испытываешь ли ты удивление по поводу происходящего теперь? Мог ли ты представить себе в шестидесятые, насколько запрещенными и нелегальными станут эти вещества?
Х. С: Вначале я был утопистом, как и все прочие. Не знаю, могло ли быть иначе. Конечно, современная ситуация могла бы быть несколько лучше. Истерия вокруг наркотиков могла бы быть меньшей, если бы Тим с Диком в свое время смогли бы обуздать свои наиболее одиозные причуды. Но для меня остается открытым вопросом — могут ли эти вещества открыто интегрироваться в общество. Я использовал образ, позаимствованный мною у Джералда Херда — о пляжном мячике, попавшем в озеро. Часть его всегда остается под водой. Джералд считал, что так же обстоят дела и с обществом. Никогда не будет общества, в котором все будет открыто, потому что у всех людей разные уровни толерантности. В викторианскую эпоху люди не могли говорить открыто о сексе, но это не мешало им флиртовать. Теперь эти вещи просто поменялись местами.
Р. Ф.: Но мы сейчас больше говорим о душе. Религиозные вопросы, такие, как существование ангелов, жизнь после смерти, духовные законы успеха, в наше время стали очень популярны.
Х. С.: Пожалуй, ты прав. Недавно все опять изменилось. Судя по всему, «душа» снова входит в повестку дня. И, возможно, именно благодаря Тиму.
Р. Ф.: Столько страха и предубеждения, которые окружают мистические свойства психоделиков, вместо этого интереса к религии. Как ты думаешь, это когда-нибудь изменится?
Х. С.: Не знаю, но что-то во мне противится положительному ответу на этот вопрос. Одним из подобных вспышке молнии открытий, которое я сделал во время моего первого психоделического опыта, было, как я рассказывал раньше, внезапное осознание того, что я понятия не имею, что такое благоговение и каким образом оно вызывает одновременно страх и восхищение. Я должен признаться, что для меня страх — составная часть психоделического опыта. Каждый раз, когда я приближаюсь к моменту, за которым может последовать потеря контроля над собой, я испытываю страх. И если это эндемично опыту, страх может препятствовать открытому восприятию психоделика. Так что я не уверен, что неприятие психоделиков непременно ведет троице Полицейского и т. д. Это может скрываться в самой природе этих веществ.
Р. Ф: Однажды ты рассказывал мне о том, как в семидесятых годах ты встретился с Тимом в Швейцарии. И он сказал тебе кое-что, что имеет отношение к вашей теме.
Х. С: Я знаю, о чем ты говоришь, да, это имеет значение. Мы с Кендрой были в числе участников трехнедельного семинара по Юнгу и Казантакису в Швейцарии, и я как-то узнал, что Тим тоже был в стране. Я нашел его через отделение IFIF, и мы договорились встретиться в городе неподалеку от места проведения семинара. Это было вскоре после его побега из тюрьмы — самая потря сающая история, которую я слышал, — и у него была темная аура разыскиваемого преступника. Он ворвался в город в характерном стиле, на заднем сиденье ревущего Харлей-Дэвидсона, которым управлял его тамошний приятель. Я был очень рад снова увидеть его на свободе, и мне запомнилось, что он сказал в самом начале того. нашего разговора. «Никто не меняется, не правда ли, — Хьюстон?» Как и многие другие наблюдения Тима, это было достаточно верно. С нами обоими много чего приключилось за это время, и вот мы встретились опять, в тысячах милях от Кембриджа, в другой стране. Но я по-прежнему в своем духовном странствии, которое стало главным для меня еще до того, как я познакомился с Тимом и психоделиками. А он по-прежнему в бегах и не в ладах с законом, изгнан отовсюду, так же как раньше из Уэст-Пойнта, Гарварда и Сихуатанехо.
Р. Ф.: До сих пор существует конфликт между Материалистическим «научным» видением мира и эквиетическим. И его можно разрешить, в каком-то смысле, при помощи психоделических наркотиков. Можно и в научном ключе увидеть, с точки зрения систематики, что божественное существует, что сакральное реально, что понимание Бога может быть более фундаментальным, чем утверждения материалистов. Можно доказать реальность мистического опыта.
Х. С.: Ее можно доказать для меня, но мне не нужны доказательства — я верил в правоту мистиков еще до своего приобщения к психоделическому опыту. Но я боюсь, что точно так же дела обстоят и с неверующими. Материалисты должны согласиться, что психоделики могут генерировать мистический опыт, но в самих этих экспериментах нет ничего, что заставило бы людей поверить, что они рассказывают нам истину о том, как устроен мир. Когда Бертрана Рассела спросили, был ли у него когда-нибудь мистический опыт, он ответил: «Много раз». — «И что вы с ним сделали?» — «Я отбросил его».
Р. Ф.: Я стараюсь следовать за мыслью Хаксли сейчас. Как он сказал в своем раннем тексте под названием «Визионерский опыт», составленном при участии Лири в Копенгагене: «Биохимические методы, как я полагаю, это наиболее мощное и убедительное средство для транспортировки нас в тот иной мир, который существует в настоящем. Я думаю, как отметил и профессор Лири сегодня, что они открывают огромное поле сис-тематических экспериментов для психологов, поскольку теперь стало возможным осваивать территории сознания с минимальными издержками для здоровья тела, территории, котррые раньше были почти недостижимы, разве что при использовании чрезвычайно опасных наркотиков, если не иметь в виду тех редчайших людей, которые могут попадать в этот иной мир спонтанно. (Конечно, это очень трудно и для них попадать туда намеренно, "дух дышит, где хочет", как правило, люди с этим спонтанным даром не умеют им управлять.) С такими наркотиками, как псилоцибин, стало возможным для большинства людей попадать в этот иной мир без особых проблем и почти безо всякого вреда для здоровья».